Митрополит позволил уговорить себя, ибо это дело долженствовало быть очень тяжелым для совести святителя; Дионисий не мог не помнить, каким нареканиям подвергся митрополит Данил за развод великого князя Василия Третьего, который развелся с Соломонией Сабуровой, дальней родственницей Годунова. Великий князь московский Василий взял после Соломонии себе в жены Елену Глинскую, которая моложе князя на двадцать пять лет. Дочь литовского князя Елена быстро прибрала к
рукам старого правителя. Заставила его, нарушая обычаи, сбрить бороду, отстраняла от
40
двора и заключала в темницы родовитых бояр после смерти Василия, став правительницей при малолетнем Иване, позорила царское ложе с боярином Овчиной. Младшего брата Василия, Андрея Старицкого, велела бросить в тюрьму, надев на него железную шапку. Даже дядю своего, Михаила Глинского, сгноила в темнице, словно бы мстила за попранную свою молодость.
Борис, хотя обещал не мстить никому, не мог оставить в покое Шуйских, давать им время еще что-нибудь придумать против него. Естественно, и Шуйские также не могли долго оставаться в покое.
В последних числах декабря 1586-го года в Москве с легкой их руки снова вспыхнул мятеж, тоже направленный против Годунова.
Толпа подступила ко двору Годунова, обложила его со всех сторон. Полуторосаженный дубовый забор скрывал внутренность двора, виднелись только вершины яблонь. Толпа, вооруженная кольями, камнями и пиками подперла к воротам, за которыми люто рычали псы.
- Круши!
Крик этот придал храбрости. Уже воткнули в доски топоры, чтобы перемахнуть через ворота, но оттуда сверху ударили из пищалей, несколько человек упало.
- Не боись, ребята! Их там малая куча, - кричал толстый мужик сзади, размахивая бердышом, подстегивал спешивших.
Но никто не знал, что Борис еще прошлой ночью собрал на своем дворе большую силу – не одну сотню стрельцов. Сам он, оповещенный о готовящемся нападении, всю минувшую ночь и весь день сидел дома под надежной охраной.
В медвежьей дохе, в сапогах мехом вовнутрь, боярин уже около двух часов стоял под амбарным навесом, выглядывал из-за столба на то, что делалось перед его двором. Князь Иван Туренин, Богдан Попов и Константин Поливанов распоряжались обороной.
- Пушками б ударить. - Поливанов морщился на ветру.
- Велик, выдает шум. Косите и секите по-тихому, - распорядился Борис.
Из-за угла вышел дрожавший от страха Федор, отрок, сын. Борис задержал
потеплевший взгляд.
- Тятя, мамка спрашивает, куды нам хорониться?
Борис не успел ответить - из угловых ворот выскочило десятка два конных стрельцов, сверкнули сабли, разом, будто их выкосили, положили нескольких, шарахнувшихся в ужасе на площадь. Те же, что нападали на главные ворота, отхлынули: их кололи и рубили вывалившиеся со двора Годунова стрельцы. Нападающие, охваченные яростью, медленно пятились. Слышались чьи-то выкрики, ругань.
Купец Ивашка, по кличке Березов, стянул рыжего стрельца с коня, бил головой оземь. Трое его сыновей отбивались рядом. Младший, с окровавленным носом, валил кистенем наседавших Борисовых охранников.
Федор Нагой, который оказался среди посадских, злой, как собака, колол стрельцов подобранной пикой.
Толстяк, который подстегивал нападавших, потерял бердыш, теперь орудовал обрывком цепи, осатанело бил легших на него стрельцов по голове. Но его намертво обхватили сзади и, повалив, скрутили, будто мешок, веревками, куда-то поволокли… Купца Ивашкина и семерых его сподвижников, прижатых к стене, били прикладами пищалей, затем, повязав, погнали следом за предводителем.
Перед домом Годунова намертво положили около восьми десятков.
Водоворот арестов на этот раз коснулся и семьи Ситского, потащили на пыточный двор и его сыновей. Как только стрельцы увели их с подворья, Степанида - жена
Прокофия Петровича разразилась криком.
41
- Я говорил, их бродяжничество добром для всех нас не кончится,- возмущался случившемуся Прокофий Петрович.
Жене удалось уговорить мужа отправиться в Кремль, разузнать, за что взяли сыновей. Оказалось, что его сыновья были среди мятежников и этого достаточно для наказания. Прокофий Петрович стал добиваться на прием к Годунову, помог ему Щелкалов.
- Чем могу быть полезным? - встретил Прокофия Годунов.
Прокофий Петрович упал на колени, стал просить пощады своим сыновьям.
- Сыновей не знаю, тебя помню, - ответил Борис. - Наказание будет им по вине, справедливым.
Хотя сыновья и были среди мятежников, Годунов учел заслуги Ситского. Старшего Андрея отправили служить в полк в порубежный город, средних привлекли к службе царской в Кремле, чтобы без дела не слонялись по Москве, самому Прокофию Петровичу было поручено новое тайное дело.