С этих пор Борис делался вполне единым и самовластным правителем в Московском государстве. Неугодна была Борису и Мария, вдова короля Магнуса (дочь Владимира Андреевича) с малолетней дочерью Ефимией - она также потомок царской семьи. Еще в 1585-ом году он поручил английскому купцу Горсею уговорить Марию Владимировну переехать с дочерью в Москву из Риги, где поляки содержали ее очень скудно. Горсей уверил ее от имени Бориса, что в Москве ее примут хорошо и наделят вотчинами. Королева с дочерью убежала из Риги и прибыла в Москву на почтовых лошадях, нарочно расставленных для этого Борисом. Сначала Борис принял ее, как
обещал, наделил ее вотчинами, деньгами, а через некоторое время именем царя ее разлучили с дочерью, увезли и постригли в Пятницком монастыре, близ Троицы. В
1589-ом году ее маленькую дочь похоронили у Троицы с почестями, как королеву.
Все твердили, что Борис приказал тайно умертвить ее.
До Федора во главе Русской церкви стоял митрополит, что уже не соответствовало сложившимся представлениям о достоинстве, которое имела Москва – третий Рим, которая была оплотом православия и имела неоспоримые преимущества даже перед Киевом. Годунов задумал преобразовать церковную иерархию и внушил Федору учредить на Москве патриаршество. Царем в 1586-ом году, во время прибытия за милостыней в Москву Иоакима – Антиохийского патриарха, было сделано думе предложение об этом предприятии.
- По воле Божьей, в наказание наше, - с жалостью говорил царь членам думы, - восточные патриархи и прочие святители только имя святителей носят, власти, не едва ли всякой лишены. Наша страна благодатью Божьею, во многорасширение приходит, и потому я хочу, если Богу угодно и Писания божественные не запрещают, устроить в Москве превысочайший престол патриаршеский. Если вам это угодно, объявите
по-моему, тут не повреждение благочестию, но еще больше преуспевание вере христовой.
Духовенство и вельможи похвалили мысль царскую, но прибавили, что надобно приступить к делу с согласия всей церкви восточной, чтобы не сказали пишущие на святую нашу веру латиняне и прочие еретики, что в Москве патриарший престол
устроился одною царскою властью.
48
Иоакиму дали знать о желании царя, и он обещал доложить об этом деле собору
греческой церкви.
Летом 158-го года приехал в Москву грек Николай с объявлением, что патриархи цареградский и антиохийский уже созвали собор; послали за двумя другими патриархами иерусалимским и александрийским. Съехавшись, будут советоваться с ними и пришлют в Москву патриарха иерусалимского с наказом об учреждении патриаршества. Но через год, летом 1588-го года, приехал не объявленный, а старший из патриархов – византийский Иеремия.
В Москве Иеремию поместили на дворе рязанского владыки. Самого его в больших хоромах в горнице с комнатою. Провожатых его, митрополита мальвазийского, архиепископа элессонского в столовой избе и в комнате. Архимандриту дали подклеть особый, а старцев и слуг устроили по худшим подклетям. Греков, турок и других иноземцев не велено было пускать на двор; было позволено, если от митрополита Иова, от знатного духовенства и бояр станут приходить с кормами, таких людей пускать. Если какой иноземец станет проситься к патриарху или сам патриарх захочет видеться с каким-нибудь иноземцем, то приставы должны были ему отвечать, что скажут об этом боярам и посольскому дьяку Андрею Щелкалову.
Купцов, приехавших с Иеремией, поставили на литовском гостином дворе.
Иеремия был поражен в Москве блеском золототканых одежд царя и царицы, низанных жемчугом, усыпанных дорогими камнями, богатством окладов на бесчисленных иконах, огромными серебряными сосудами, изображавшими зверей, птиц, деревья, стенной мозаикой, блиставшей золотом и изображениями из священной истории. В то время ему не слишком было хорошо в Турции, он готов был променять ее на Русь.
Неделю спустя по приезду Иеремии, государь велел патриарху быть у себя и принял его, как принимал обыкновенно послов, с тем только различием, что навстречу ему переступил с полсажени от трона. После этого представления, не выходя из дворца, Иеремия имел разговор с Годуновым: рассказал Годунову о своих несчастьях, как он был обижен на султана, которым он был свергнут с патриаршего престола, потом опять
возведен; рассказал о бедственном состоянии своей церкви, о грабежах турок; рассказал о делах литовских, что мог узнать дорогою, наконец; завершил тайными речами – пророчил себя в патриархи на Руси.
Государь, поразмыслив с царицею над предложениями Иеремии, после говорил боярам: