Внезапно прямо перед собой, несколько глубже в море, Василиса заметила другого человека. Волны накрывали его непрестанно; лишь голова проглядывала меж ними время от времени, но тут же вновь исчезала в пенном валу. Она присмотрелась и обмерла. Изо всех сил прокричала его имя, и раз и другой, но он не отвечал. Да он и не видел ее, хоть и был обращен к ней лицом: незрячий взгляд выдавал в нем человека, ускользающего из жизни. Ей ли не помнить подобные остановившиеся взгляды! Василиса дрогнула от страха: она должна что-то сделать, должна! Но что?
А за спиной того, к кому были обращены все ее мысли, в угрожающей пене вздымалась новая волна. Уж из такой не вынырнешь, как пить дать! Василиса ринулась к нему, расталкивая телом воду, но та отчего-то сделалась густой, как мед, и расступалась нехотя, едва-едва. Чуть не рыдая и тщетно пытаясь пробиться вперед еще хоть на пядь, женщина видела, как безучастно лицо ее любимого в преддверии смерти и сознавала, что он не может дать отпор всепоглощающей стихии. Ах, если б сама она сейчас была рядом! Но нет… И в последнее мгновение перед тем, как Михайле Ларионовичу предстояло скрыться под водой, Василиса в отчаянии закричала:
– Господи, смилуйся! Пощади его!
Смертоносный серп с пеной на острие обрушился на обоих, и женщину сбил с ног и затянул образовавшийся водоворот. Задыхаясь и в смертельном страхе борясь за глоток воздуха, она извивалась в прибое, пока не ощутила, что хватка волны слабеет. Едва же удалось ей вынырнуть, задышать и открыть глаза, как Василиса вновь задохнулась, на сей раз от счастья: тот, за кого она молила, по-прежнему стоял на ногах и даже, как будто приблизился к ней, выступая из воды уже по грудь. Взгляд же его, став осмысленным, был устремлен прямо на нее.
– Ты жив! – воскликнула женщина, голосом, нестойким от радости и от слез.
Он не ответил, но ей достаточно было и взгляда. В обращенных на нее глазах стояло безмерное удивление, как если бы он не верил в ее присутствие. И, изо всех сил желая убедить его в том, что она действительно рядом, Василиса вновь закричала:
– Я с тобой! Дождись меня только!
Она с удвоенной горячностью рванулась вперед (вязкая вода уступала ее напору легче прежнего), но вдруг в ужасе замерла: новая волна, еще грозней предыдущей, вырастала над ними. Ее прозрачно-зеленое тело с белыми прожилками пены вытягивалось и выгибалось, как если бы из моря выступал дракон, и, наконец, вошло в силу, готовое сокрушить их. Вспененно-белая морда зависла над головой человека, уже казавшегося ей спасенным, и Василиса, не чувствуя в себе голоса, прошептала:
– Господи, защити его! На тебя уповаю!
Удар волны враз лишил ее воздуха, швырнул на дно и протащил по камням. С безумьем предаваемого смерти животного она боролась за жизнь, отчаянно выгребая наверх. Когда же выгребла и отдышалась, то увидела, что любимый стоит на расстоянии вытянутой руки от нее. А во взгляде его, как восходящее солнце, все ярче и ярче сияет надежда.
– Ну, вот и я! – не скрывая слез, приговаривала Василиса, делая к нему последние шаги и стискивая его бессильно висящие вдоль тела руки. Она подняла их из воды и прижала к себе, чтобы согреть – до того холодны были!
– Не ждал я, – так странно, как если бы принадлежал кому-то другому, прозвучал в ответ его голос.
– Отчего же не ждал? – шептала Василиса, растирая его ледяные ладони и дыша на них, как зимой. – Помнишь, я тебе обещала, что в трудный час приду на помощь.
– Да, ты свое слово держишь! – согласно склонил он голову. – Святые, они заповеди чтут.
Он попробовал рассмеяться, но смех его звучал совсем как стон.
– Не святая я ничуть, – возразила Василиса, – да и нет такой заповеди – слово сдерживать, А здесь я потому, что люблю тебя.
– Любишь?! – потрясенно переспросил он. – После всего, что было?
Василиса замешкалась, не зная, как высказать то, что чувствовала, но вдруг обмерла: коварно подкравшись, пока они оба были заняты друг другом, на них восставала новая волна. Яростно-прекрасная, завораживающая своей мощью, она казалась воплощенной смертью. И женщина оцепенела, сознавая, что, достигнув своей цели и встав бок о бок с любимым, все равно она не сможет одним этим отвести от него кончину. Сила ее – ничто против силы стихии. С каким оружием выступишь против нее? Да с одним, пожалуй: с теми словами, что способны вдохнуть в человека волю к жизни.
– А что было? – в смятении выкрикнула она, с трудом отводя взгляд от сокрушительного вала и глядя прямо в глаза Михайле Ларионовичу. – Счастлива я с тобой была, только и всего!