— Тому рады мы, — ответила Лида, — что ты приехала.
— Так пойдемте скорее к ней. Я же могу не застать ее в живых!
— Не торопись, успеешь. Она еще ходячая, — хитровато подмигнув мне, внес ясность Родька.
— Зачем же ты, Лида, по телефону сказала, что она лишь на наркотиках держится? Совсем умирает? Я же так переживала! Зачем оплакивать еще живого человека? Ведь нам предстоит оплакивать Милу, когда ее не станет. И надо душевные силы беречь.
В такие психологические тонкости Лида вникать не привыкла, но вину свою предо мной все же как будто почувствовала, хихикать перестала:
— Если бы, — заговорила она уже другим, извиняющимся тоном, — если бы я тебе так не сказала, ты же не приехала бы сейчас, а нам надо было, чтобы ты поспешила. Роде отпуск дали, мы с ним собрались в дом отдыха. А ведь за мамой и Милой кто-то должен ухаживать.
"Вот так молодцы! — подумала я. — Действуют в своем духе. Преподнесли мне очередной сюрприз"…
Когда наконец пришли мы втроем к маме, я поразилась, какая была у нее в квартире грязь. Уезжая от них с Милой прошлым летом, я навела в их доме идеальную чистоту. Освободила балконы от всякого хлама (целый день таскала на мусорку всевозможные коробки, ящики, старую обувь, которую уже давно никто не носил, а выбросить было жалко, какие-то тряпки), до блеска вымыла окна, двери, отдраила пол, мамино судно, унитаз, ванну. Этот порядок нужно было моим здоровым сестрам лишь поддерживать. Но ни Лида, ни Галина делать этого не стали. Получалось так: чтобы помыть полы в квартире, на которую и та и другая сестра претендовали, нужно было вызвать меня из другого города. Безразличие этих двух женщин к близким людям, попавшим в беду, меня просто бесило, и я не могла, к сожалению, этого скрыть. В ужас пришла, убедившись, что полы под кроватями и в углах комнат после моего отъезда никто не мыл, ни разу — чуть ли не за полгода!
— Пускай Юлька едет, убирается! Ей делать нечего, она же не работает, — так рассуждала Лида. Когда я призналась, что снова занялась творчеством, опять сотрудничаю как внештатный корреспондент в областной газете и что, уехав так внезапно, могу этой возможности лишиться, она, Лидия, пожав плечами, пренебрежительно заметила: "Подумаешь!".
Каждый день делала я влажную уборку во всей квартире (можно себе представить, что я чувствовала, ползая с тряпкой под кроватью, на которой лежала и стонала умирающая), готовила еду, кормила маму и сестру, мыла посуду, бегала по магазинам, набивая большущую сумку продуктами, таскала сдавать страшно тяжелые стеклянные бутылки из-под молока. То с пятого этажа прыгала вниз по ступенькам, то карабкалась вверх по крутой лестнице. Туда-сюда целый день. Обеспечивать больных должна была я не только съестным, но и лекарствами. И всюду: и в гастрономах, и в аптеках — приходилось подолгу стоять в очередях. А на эти самые очереди у меня уже нервов не хватало. Мне же было нужно торопиться домой, мало ли что там с мамой и Милой могло случиться, пока я отсутствую. Ночами мне отдохнуть не удавалось. Я спала в одной комнате с Милой, слышала каждый ее вздох и то и дело просыпалась
Помню, больше всего меня возмущало, что когда приходит в магазин или в аптеку инвалид или участник войны, его обслуживают вне очереди. "Но ведь он же ходячий, — думала я, — раз сам пришел и, значит, не так уж и болен, может и постоять". А когда ты ухаживаешь за лежачими и разрываешься на части, чтобы везде успевать, тебе никто не посочувствует. Только попробуй, сунься к кассе, обойдя очередь, что тут поднимется! С каждым днем раздражалась я все сильнее и сильнее. За два месяца (за январь и февраль) такой жизни до того дошла, что готова была уже на людей бросаться. И поняла наконец, что надо мне домой уехать побыстрее, иначе сама скоро свалюсь. А кто тогда за мною станет ухаживать? И потому еще нужно было срочно уехать, что предстояло мне через какой-то месяц снова в Летний вернуться, чтобы трудиться в мамином саду. Было просто необходимо хоть немного отдохнуть до начала весенних работ на участке, иначе разве такую нагрузку выдержишь? Ведь летом придется мне работать и дома, и в саду.
И все же, как ни крепилась, как ни сдерживалась, сорвалась я, однажды. Случилось это, к моему великому стыду, не где-нибудь на стороне, в магазине или в той же аптеке, а дома. Этому предшествовало такое событие. Неожиданно выяснилось, что Миле уже несколько месяцев не платят пенсию. Пока, заболев, она продолжала трудиться, ей пенсионное пособие выдавали вместе с зарплатой. А когда перестала ходить на работу, ей, само собой разумеется, перестали начислять зарплату, а заодно и пенсию. А чтобы начали ее обслуживать по месту жительства, нужно было переоформить документы, а для этого кто-то из родственников должен был посетить бухгалтерию той районной газеты, в штате которой она числилась. А находилась она, бухгалтерия эта, не в городе, где жила Мила, а в районе, в четырех часах езды от Летнего.