Господь слушал молитвы святой мученицы, и ангелы Его были посланы для утешения. Они исцеляли душу Татианы и заживляли раны на ее теле – за ночь раны перестали кровоточить и затянулись.
На судилище Ульпиана
Истекала вместо крови молоком…
Настало утро, и новые палачи пришли за святой девой, чтобы вести на новый суд. Когда Татиану вели по Риму, по толпе прошел ропот: «Смотрите, она улыбается! На ее теле нет ран! Или вовсе не били ее в храме и на площади?!»
Ульпиан ждал узницу на площади – он сам взялся судить непокорную при всем народе. Озаренная внутренним светом, без малейших следов побоев, Татиана предстала перед неправедным судом. Ульпиан ждал кровавого представления и начал с надменной шутки:
– Ты совершенно здорова, девица, благодари за исцеление богов! Принеси им щедрые жертвы, я готов дать тебе время одуматься! Вчера ты была не так хороша: боги заботятся о тебе, несмотря на твою строптивость.
– Твои боги слепы, префект. Бесчувственны и слепы, как ты. Потому что сотворены тобой или такими же бездушными людьми. Если бы ты не был ослеплен, увидел бы Христа – Единственного Целителя, стоящего здесь. Но кажется, ты недостоин видеть Его, господин.
Это был вызов. Ульпиан пришел в бешенство. Он приказал обнажить святую деву. Этот способ поругания был излюбленным в языческом мире. Так и святую Варвару раздевали донага, чтобы она стояла обнаженной перед толпою. Святые девы не могли представить подле себя и одного мужчину, а выставлялись на поругание многих мужчин – это было для них настоящей казнью.
«Хотели бросить тебя на поклонение идолам, когда привели тебя в судилище и мучением предали беззаконным язычникам. Ты же явилась здоровой и целой: лицо твое было светло и радостно, и страх объял судию нечестивого, повелел снова и снова предавать тебя горьким мучениям; тебя же охраняли Ангелы, служители Бога, поющие: Аллилуия» (Кондак 7).
Кожу святой Татианы приказали изрезать острыми лезвиями. Лезвия блеснули в воздухе и опустились на белую как снег кожу… Но палачам не суждено было кощунственно насладиться видом крови – не кровь, а молоко потекло из ран, и воздух наполнился благоуханием! Это Дух Святой, которого была исполнена Татиана, растекался в воздухе, источая святое миро:
«…когда раны твои истекли вместо крови молоком, и тело твое, обнаженное для мучений и иссеченное ножом, источило благоухание…» (Икос 7).
Татиана страдала, но ангелы Господни опять спустились к ней. Спаситель и теперь не оставил святую деву. Он сам узнал жестокое страдание от Пилата и не допустил торжества Ульпиана.
Когда святую распростерли крестообразно на земле и стали бить жезлами – ангелы обращали незримо удары на самих мучителей. Выходило, что мучители изо всех сил били сами себя, поэтому изнемогали от ударов и часто сменялись. Наконец девять палачей пали мертвыми, остальные же не могли пошевелиться.
Святая дева сумела подняться на ноги и сказала:
– И теперь еще, префект, ты не хочешь видеть бессилия древних богов? Почему они не помогли этим несчастным? Ведь вы целуете ноги своих идолов, строите для них храмы до самого неба… Посмотри на своих людей, господин, они мертвы и не познают вечной жизни. А ты еще можешь узнать, если поверишь в Единого Бога… Все могут спастись, для Спасителя нет избранных, а есть только раскаявшиеся и пришедшие к Нему. Об этом я и свидетельствую, Он через меня говорит с вами и для вас творит чудо со мной, не для меня. Я верую.
Ульпиан и слушал, и не слышал… Его смущало, что на глазах у толпы гордая дева опять вышла победительницей. Префект знал: казнь должна быть публичной и зрелищной, чтобы никому не захотелось больше идти к галилеянам. Но еще лучше, если казни не потребуется вообще! Пусть христианка проводит ночи в темницах, а наутро терпит новые пытки – не пройдет и пяти дней, как дух ее будет сломлен. Ульпиан крикнул:
– Увести ее! Воды и пищи не давать! Всем разойтись до завтра!
Толпа одобрительно загудела, жестокосердые римляне ждали новых зрелищ. Только зрелища и могут развлечь язычников, у которых нет Бога в душе, тихой беседы с Ним и молитвенного перед Ним предстояния…
Наступила еще одна ночь в темнице. Святая дева пребывала в молитвенном бдении, и с ней пребывали ангелы Господни. Татиана молилась, как молился Давид: «Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться? Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут. Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться. Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать святый храм Его, ибо Он укрыл бы меня в скинии Своей в день бедствия, скрыл бы меня в потаенном месте селения Своего, вознес бы меня на скалу. Тогда вознеслась бы голова моя над врагами, окружающими меня; и я принес бы в Его скинии жертвы славословия, стал бы петь и воспевать пред Господом. Услышь, Господи, голос мой, которым я взываю, помилуй меня и внемли мне» (Пс. 26: 1–7).