Сидя в театре и глядя на унылые болота, я вспоминал, что в Остии был трактир и гостиница, где умерла святая Моника, мать святого Августина. Описание ее смерти — один из самых нежных и прекрасных фрагментов «Исповеди» Августина. Мать и сын ожидали в Остии корабля в Африку. Как-то раз они сидели рука об руку перед окном дома, в котором остановились, и смотрели вниз, на маленький сад, разговаривали о вечном и пребывали в умиротворенном состоянии духа. Моника с любовью сказала сыну, что, наконец увидев его христианином, уже не находит новой радости в этом мире. Пять дней спустя она заболела лихорадкой, и стало ясно, что она умирает. Августин знал, как часто она выражала желание быть похороненной рядом с телом мужа, и ему причиняла боль мысль о том, что она умрет в Остии, так далеко от дома. Разделяя его чувства, Моника велела, чтобы ее похоронили где угодно, потому что, как она объяснила сыну, «ничто не далеко от Господа».
Читая рассказ Августина о его горе, вновь возвращаешься к печальному опыту расставания с близкими, но, полагаю, никогда человеческая боль, вызванная потерей «сладчайшей и прекраснейшей привычки жить рядом» — так он выразил это ощущение, — не была яснее и правдивее облечена в слова. Августин рассказывал, как стоял с сухими глазами у могилы матери и не мог плакать; как старался изгнать горе и отправился в бани; но «после посещения бани остался тем же человеком, которым был прежде; горечь моей печали нельзя смыть водой с сердца».
Затем он погрузился в молитвы, но все время думал о матери и молил Бога быть добрым и милостивым к Монике в грядущей жизни.
Сидя в тихом уголке возле разрушенной стены и глядя на старинные дороги, я думал о том, как пятнадцать веков назад город этот кипел деловой активностью и кишел удовольствиями, как входили и выходили из гавани корабли с грузами со всего света на потребу алчному Риму; как по вечерам горели огни, и люди шли ужинать, понятия не имея, что умерла святая Моника, а ее сын страдает бессмертной печалью, которая сохранит имя Остии для будущих поколений. И ныне я смотрю на руины, открытые небу, руины бань с их горячими и холодными залами и прекрасными полами, а может — и на руины того дома, где Августин пытался победить горе.
Я прошел к гавани, где росла густая трава по колено высотой, и там задумался о другом великом человеке, связанном с Остией — о пламенном святом Иерониме. За два года до смерти Моники Иероним, удрученный скандалом и подозрениями, которые обрушились на него в Риме, сел в Остии на корабль, следующий в Антиохию. Где-то неподалеку — возможно, вон на том болоте, особенно обильно поросшем сорняками, — он поднялся на борт, о чем сообщил в послании к деве Анселле:
Я пишу в спешке, дорогая дама Анселла, пока корабль поднимает паруса. Пишу я в слезах и рыданиях, и все же благодарю Бога за то, что счел меня достойным ненависти этого мира. Передавай привет Пауле и Евстохии, моим сестрам во Христе, и не важно, принимает ли меня этот мир или отвергает, передавай привет Альбине, твоей матери, Марселле, твоей сестре, Марселлине, Фелисите: скажи им, что мы еще встретимся перед престолом Господа, где все тайны нашего сердца будут открыты. Помни обо мне, о, славный образец чистоты, и своими молитвами утишь морские волны.
Корабль поднял паруса и навсегда унес Иеронима прочь от Рима. В подземном гроте церкви Рождества в Вифлееме один из францисканцев проводит вас в темную пещеру, наполовину выдолбленную в скале, наполовину сложенную из камней. Он непременно расскажет: «Вот помещение, где жил святой Иероним до конца своих дней. И здесь он написал Вульгату, а также множество посланий и трактатов».
Потом он проведет вас сквозь темноту в узкий проход, соединяющий первое помещение с другой пещерой. «Здесь похоронены Иероним, Паула и Евстохия — святой муж и две святые женщины, оставившие богатую жизнь в Риме, чтобы поселиться там, где родился наш благословенный Спаситель…»
Начало путешествия святого Иеронима — здесь, в Остии, а окончание — в Вифлееме.
Низины обширны, и море остается невидимым. Однако в прежние дни волны бились о берег там, где тянутся ныне многие мили песка. На этих берегах, вероятно, за целое столетие до Августина и Иеронима, Остия стала местом действия «маленького золотого шедевра» — «Октавия» Минуция Феликса, первого произведения апологетов христианства.
Три друга отдыхали на море, в Остии. Минуций Феликс пишет:
Это прекрасное место, где я надеюсь принять морские ванны и получить приятное и полезное лечение от некоторых гуморов, причиняющих мне страдания. Благодаря этому отдыху законоведение отступает перед отличными местными винами.