В Москве запылает повсюду пожар,
И город покинут французы.
Когда же в Москву обратно войдут,
Лишь пепел и прах они там найдут.Теперь уж не мир долгожданный их ждёт,
Но голод и отступление,
И несколько лет ещё в битвах пройдёт,
Подпишет Гуно отречение.
И, преданный свитой, наш лжегерой,
На острове дальнем кончит век свой.VIII
А где-то под Вязьмой есть иноков скит,
Живёт там старик-чужестранец,
И днём он и ночью молитвы творит,
Святым почитается старец.
Неделями он не ест и не пьёт,
И горькие слёзы Господу льёт.
Не просит от Бога он вечных наград,
Не ждёт грехов отпущения,
Он молит за души погибших солдат
Во всех им данных сражениях,
У жизни земной застыв на краю,
Он проклинает гордыню свою.Он просит прощенья у вдов, матерей,
Невест всех бойцов убиенных,
Солдат, офицеров своих, как детей,
Он помнит почти поименно.
Он просит прощенья сирот и калек,
И проклинает жестокий свой век.И снится ему иногда странный сон,
Как будто на острове дальнем
Стоит он, конвоем врагов окружён,
Перед океаном бескрайним.
И хочет бежать, и хочет уплыть,
Но цепи ему никогда не разбить.Тогда просыпается старец в слезах,
Крестится, молитвы читает,
И скоро проходят и ужас и страх,
И думы его отпускают,
На сердце нисходит свет и покой,
И видит тогда он мир неземной.Там живы все – Ней, Коленкур и Мюрат [5] ,
Все молоды, здравы и сильны,
Он видит пресветлые лики солдат,
Он видит любимого сына [6] ,
И слёзы текут из старческих век,
И хочет он там остаться навек…Утки плывут по речке,
Солнце упало в воду,
Белых берёзок свечки
Благословляют природу.
Пахнет травой и илом,
Пахнет душистым хлебом,
Кто-то с красным кадилом
Вышел гулять по небу.Лютики и ромашки
Ветру творят поклоны,
Псалмы распевают пташки,
В небе горят иконы.Птицы, звери и люди –
Листья незримой ветки,
Все едины по сути,
Вечного Бога клетки.Снова мысли где-то витают,
Снова где-то душа далеко…
Говорят, от любви страдают,
Почему же мне так легко?
Почему мне не важно нисколько,
Всё, что раньше мешало жить?
Почему мне хочется только
Просто так кого-то любить?Не имеют больше значения
Ни слова, ни мысли людей,
Больше нет Земли притяжения,
Больше нет никаких цепей.Вся исчезла моя ранимость,
И желаний перечень пуст,
Не нужна мне ничья взаимность,
Мне своих достаточно чувств.Это высшей свободы знание,
Как же мог я его позабыть?
Моё счастье, мое призвание –
Безответно весь мир любить.Мечты секретаря
У компьютера экрана
Сидит секретарь Татьяна,
Сидит, не скучает,
На звонки отвечает,
Разбирает посылки,
Рассылает рассылки,
В общем, слава Богу,
Забот у ней много.
И зимою и летом,
До заката с рассвета
Неудержимо
Идут люди мимо,
Мелькают костюмы
И лица угрюмы,
Встречает всех Таня,
Мечтает втайне:
«Вот бы кто на ресепшн
Принес бы свежих черешен
Или хотя бы мороженого!»
Смотрит с надеждой
На каждого прохожего:
Может тот? Может этот?
Улыбки, приветы —
У всех без числа
Дела, дела…
И тают надежды,
Каждый день, всё как прежде:
Сидит у экрана
Секретарь Татьяна,
Всех улыбкой встречает
И добра всем желает.Почему, объясни мне, Татьяна,
Всякий раз, неожиданно вдруг,
Когда ты улыбнёшься случайно,
Улыбается мир вокруг?
Почему когда ты скажешь слово,
Целый мир начинает петь?
И тебя слушать хочется снова
И в глаза твои снова глядеть.Может, это глупо, наивно,
Может, просто люблю я мечтать…
Но совсем мне о том не стыдно,
Стыдно было бы промолчать.Иногда тебе тоже грустно,
Вижу я, как ты смотришь вдаль…
И на сердце бывает пусто,
Но ты прячешь свою печаль.
Иногда тают быстро грёзы,
Мир не ценит твоей доброты,
И тогда свои чистые слёзы
За улыбкой своей прячешь ты.Любовь и страсть
Как день и ночь они различны:
Одна – всем людям свет несёт,
Другая – с виду симпатична,
Но только для себя живёт.
Одна – заботу проявляет,
Всю отдаёт себя другим,
Другая – только забирает
И сделать хочет всё своим.Одна – желаний не имеет
И не мечтает ни о чём,
Другая вечно сожалеет –
О том, об этом, обо всём.Одна – не плачет, не горюет,
Всегда довольна тем, что есть,
Другая день и ночь тоскует
И хочет даже умереть.Одна весь мир в себе вмещает,
И ничего нет у второй…
Но люди первой избегают,
И всё дают за миг с другой.Хоровод берёз-прелестниц
Пляшет у дороги,