Дядя Рейно сокрушенно покачал головой, скривил маленькое морщинистое лицо, словно ему самому было очень больно.
Лишь отец был спокоен и деловит, казалось, он все заранее знал и давно был готов увидеть безобразные крючки в маленькой Генкиной ладони. Он перекусил леску у блесны, пошарил у Генки за голенищем, наверно, отыскивая нож.
— В другом, — выдавил сквозь зубы Генка.
— Потерпи, мой друг, — сказал папа. — Рейно, у тебя водка есть? Достань, пожалуйста… Придется малость потерпеть. Сейчас будет больно.
Он вывернул Генкину руку немыслимым образом, до темных кругов в глазах, так, что боль в плече заглушила рваную боль в ладошке. Придавил своим коленом Генкину руку к лодочному борту, взмахнул ножом. «Неужели мне по руке?» — мелькнула у Генки дурацкая мысль. Но нож только перерубил один крючок из тройника. Генка взвизгнул.
— Потерпи, мой друг, — спокойно растягивал слова отец. — Сейчас будет больно, — вторым ударом пересек второй крючок. Отбросил блесну. Осторожно вывернул из раны обломки крючков.
— Вот и все. Можешь опустить руку в воду.
Генка послушался. В воде руке стало легче.
Папа выпростал майку, надрезал, оторвал полоску, смочил ее водкой, отжал. Налил водки на дырки в Генкиной ладони, крепко перебинтовал.
— Ну вот. И все. А-ты-дурочка-боялась, — почему-то скороговоркой окончил папа. Глаза его виновато забегали. Он отвернулся, закурил.
— Ништяк. Заживет, как на собаке! — Генка выдавил подобие улыбки. — А что ж моя форель?
Форель еще дергалась в сачке на дне лодки. Ее кровь перемешалась с кровью из Генкиной раны..
— Ю-у-у, Гена. Правильно, — первые слова за целый день выговорил Рейно Арвидович.
— Это, братцы, не форель. Кумжа, озерная кумжа. Речные форели не такой окраски и больше килограмма не бывают. А в этой, — папа отбросил папиросину, привзвесил рыбину, — килограммов пять верных. Да. Такие попадаются не часто, один раз в жизни! — высказал он заветные Генкины слова, — Один раз! Ты эту кумжу хорошо запомни!
— Запо-о-омню! Как же. Вот и зарубки есть! — Генка помахал перебинтованной рукой.
— Сам, сын мой, виноват. Болит?
— Ништяк! Ничего.
— Может, тебя к машине отвезти?
— Нет. Нетушки. Зорька на носу. Самый клев, — рука у Генки болела уже не так сильно. — Поехали.
Отец столкнул лодку с камней, сел на корму. Рейно Арвидович, глубоко налегая на весла, погреб против течения в сторону Култозера…
…Вечерняя зорька и впрямь оказалась удачной. Рыба клевала как ошалелая, как с цепи сорвавшаяся.
Временами Генка действительно забывал о раненой руке. Червяков вот неловко было на крючок насаживать, а так ничего, все ничего, норма-а-ально…
Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан
Длинный гудок созывал рыбаков на уху…
На берегу у костра, у брезентового стола, собралась почти вся артель. Генкина лодка подошла последней.
Рыбаки, голодные и довольные, встретили опоздавших веселыми упреками: «Где вас черти носят?», «Всю рыбу выловили аль нет?», «Уха перестоится!».
Папа, держа кумжу за жабры, выволок ее из лодки — вмиг говор смолк, — руку полусогнул В локте, а рыбий хвост все равно волочился по траве, Шлепнул рыбиной по брезенту — упали, покатились два пустых стакана. «Вот так рыба…» — из-за спин чей-то шепот.
— Кто расстарался? — сухим голосом спросил Барабашин.
— Неужели не ясно — кто? — хмыкнул папа и кивнул на Генку.
— Не может быть! Врете! — в один голос двое.
— Генка может. Рука легкая, — сказал дядя Вавплкин.
Рыбаки опомнились, заговорили, заприцокивали, запричмокивали, на разные лады выражая восхищение и профессиональную зависть.
— Э-э, товарищи! Браконьерством тут не пахнет? — голос благоразумного Виктора Павловича.
— Нет-нет! Озеро открытое.
— Он же на спиннинг, а не острогой!
Генка аж вспотел от всеобщего внимания — так тепло было в лучах славы.
— Это что. Я и не такую могу! Только попадись! — но его не дослушали, засмеялись, замахали руками.
У Сережи сузились до щелок глаза, покраснели уши, он что-то буркнул, побежал к машине.
— Ты, Геннадий, не хвастай попусту! — громко, громче всех заговорил Климкин. — Один раз повезло, и уже задаешься! Знаешь кому везет? Во-во! А вот Сережа… Ты куда исчез?.. Сережа столько ершей на уху натаскал! Без Сережиных ершей мы бы голодом остались. Мужики, я верно говорю?
— Верно-верно!
— Сережа дважды молодец!
— Сережа! Ты куда? Угощай нас-мась-кась ершаками!