В 1943–1944 годах с помощью власти изживается и так называемый григорианский раскол. Он был инициирован группой российских иерархов во главе с архиепископом Свердловским и Ирбитским Григорием (Яцковским), по имени которого назван. Григориане, посчитав, что вследствие ошибок патриарха Тихона, вмешательства обновленцев и единоличного правления патриаршего местоблюстителя Петра (Полянского) «попраны права соборности в РПЦ», создали 22 декабря 1925 года для руководства церковью коллегиальный орган – Временный высший церковный совет (ВВЦС). Вскоре архиепископ Григорий и его сторонники образовали самостоятельное религиозное течение. Правда, к началу Великой Отечественной войны оно фактически исчерпало себя, и большинство его членов добровольно-принудительно поменяли свою юрисдикцию. Под давлением государственных органов под омофор патриаршей церкви переходят немногочисленные григорианские епископы – Фотий (Тапиро), Гермоген (Кузьмин), Иосиф (Вырыпаев), Феодосий (Григорович).
С открытием в Тамбове Покровской церкви там некоторое время служил григорианский протоиерей Николай Тюменев, который о своей принадлежности к этой ориентации поначалу не объявил, но архиепископ Лука узнал об этом и потребовал от Тюменева покаяния, на что получил отказ. Протоиерей ушел из церкви и служил частным образом, исполняя требы в домах верующих (22).
Еще более строго архиепископ Лука относился к «непоминающим», то есть к тем, кто так и не пошел под омофор патриарха Сергия. Он не только не допускал их в общение, но и считал возможным искоренять «крамолу» с помощью советской власти. Известны случаи, когда архиерей сообщал представителям СДРПЦ о богослужениях «раскольников» и просил их принять необходимые меры к их прекращению.
Храм, в котором служил святитель Лука в Тамбове, до 1993 года был единственной действующей церковью в городе. Скажем о нем несколько слов. Он был построен в 1763 году на месте деревянной церкви, воздвигнутой в честь освящения города (1 октября 1637 года). Он известен также как Старо-Покровская, или Солдатская, церковь в связи с тем, что с 1903 года по 1917 год она относилась к военному ведомству. После закрытия Покровской церкви в 1937 году в ней располагалось рабочее общежитие. Снова храм был открыт в 1943 году и требовал серьезного ремонта. При святителе Луке здесь было восстановлено почитание Тамбовской иконы Божьей Матери, для которой в нижнем храме устроили большой резной киот.
Владыка сумел организовать в соборе замечательный архиерейский хор. Возглавил его регент-композитор Сергей Александрович Богомолов, в прошлом питомец Тамбовской семинарии выпуска 1913 года. Кроме профессионального и любительского хора со временем появился еще и хор монашеский. Он состоял из монахинь и инокинь Вознесенского монастыря, которые после разгона обители жили по несколько человек вместе.
Итак, Лука оказался в окружении проверенного органами госбезопасности сервильного духовенства. И, конечно, ему совсем не хотелось опираться во всем на этих малодушных людей, бывших раскольников. Он пытается привлечь в клир тех, кто не побоялся пойти путем крестных мук.
«Штат арх. Лука старается подобрать из реакционно настроенного духовенства, а именно: при приеме первым вопросом ставит, обновленец или нет, а вторым вопросом, был ли под арестом. Когда же он получает ответ, что священнослужитель из староцерковных и был под арестом, то от таких охотно принимает анкету. Примером может служить священник села Текино, который освобожден из концлагеря в 1943 г.», – рапортует наверх уполномоченный СДРПЦ (23). В то же время, в пику «обновленческому стандарту», Лука настаивал на изменении внешнего облика священнослужителей. Он хочет, чтобы духовенство не стеснялось носить в общественных местах рясу, было узнаваемо даже по прическе. «Благочинному Леоферову предложил отпустить волосы, бороду и не ходить в светской одежде, а протодиакону Покровской церкви приказал больше не ходить в парикмахерскую и не носить светскую одежду. Сам арх. Лука намерен на намеченном Облздравотделом в конце марта областном совещании врачей присутствовать в архиерейском облачении» (24).
При легализации структур Московского патриархата многие вещи не оговаривались. И реальное положение дел выяснялось в обстоятельствах жизни. За годы террора идеологические работники и помыслить не могли, что «попы» могут что-то предпринимать без их ведома. Непокорных просто репрессировали. И вот, в точке бифуркации, некоторая независимость епископата в принятии решений натолкнулась на стремление советской власти подмять все под себя.