В Новгород Владимир послал гонца к своему стрыю Добрыне с просьбой явиться в Киев вместе с сыном Константином. И когда они прибыли, рассказал им, как крестили киевлян.
— Надо и в Новгороде такое учинить.
— С ними труднее будет, — сказал Добрыня. — Забыл нрав их?
— Помню. Но именно поэтому сломить их надо. Новгород — второй город на Руси после Киева, его и крестить надо следом за Киевом. Тем более у вас уже и христиане есть, и храм Преображения Господня.
— Храм-то есть, и христиане есть, но ведь живут как на угольях. Того гляди, храм подпалят и христиан перебьют. А теперь услыхали, что киевляне в новую веру перешли, того боле расшумелись. Волхвов как грибов объявилось, мутят народ. Нет, князь, новгородцев, как щенят, в воду не сунешь, разве что палкой или железом загонишь.
— Как бы ни было, стрый, на тебя уповаю. Ну, а чтобы ты силой божественной заручился, завтра же попрошу митрополита крестить тебя с сыном. Поди, ты-то не упрешься?
— Я с рожденья твоего с тобой пуповиной связан, Владимир. Сам князь Святослав меня к тебе в пестуны определил, как же я стану упираться? Вот и Константин, твой брат сродный, слуга твой до скончания живота.
Крестили Добрыню с сыном в храме Святого Илии, построенном еще при Игоре. Обряд этот почтили присутствием великий князь Владимир с молодой женой Анной и по совету митрополита назвались крестными родителями новообращенных. Над чем Добрыня после нет-нет да подшучивал: «Родился я ране родителя своего».
После крещения Добрыни великий князь зашел к митрополиту, тот благословил его.
— Собираюсь я послать людей крестить новгородцев, святый отче. Надеюсь, ты назначишь туда иереев?
— А как же, сын мой? Епископом туда я благословляю отца Иоакима.
— Но (ж один не управится. Новгород, как и Киев, велик.
— Знаю, сын мой, пошлю с ним еще отцов Неофита, Феодора, Стефана и еще нескольких подберу. Для такого богоугодного дела я бы и сам туда поехал, да уж староват.
— Нет, нет, святый отче, ты здесь мне нужен. Хочу при храме Святого Илии училище открыть для юных отроков.
— О-о, Владимир Святославич, сколь прекрасна мысль твоя! В этом святом деле Церковь будет главным твоим поспешителем. С учителем трудно не будет, я помогу, но вот с учениками возникнут препоны. Знаю, многие родители отчего-то боятся детей в ученье отдавать.
— А я с себя начну, святый отче, первыми учениками своего сына Мстислава пришлю и брата сродного Константина. Тогда пусть кто попробует не отпустить своего отрока.
— Прекрасно, прекрасно, сын мой, благословляю тебя на труд сей. С Богом в сердце ты во всех деяниях преуспеешь.
Митрополит осенил князя крестом и дал приложиться к нему устами.
Собрав к себе на совет ближних бояр и воевод, Владимир поделился своей радостью: дескать, при храме будет училище, однако присутствующие не разделили его чувств. А Волчий Хвост, почесав в бороде, молвил:
— А на што нам оно? Жили без училищ, и пращуры наши без них обходились.
— Вот-вот. Они пням молились и нам тому следовать?
— Зачем пням. Теперь вот окрестились, с Христом молимся.
— А по книге молитву прочесть сможешь?
Волчий Хвост пожал плечами:
— На то иереи есть, чтоб по книге читать.
— А ты, значит, темнее иерея желаешь быть? Ну так будь. А вот отрока своего пришлешь в училище.
— Но почему я, великий княже? Чем я хуже других?
— Но я и сам Мстислава туда, посылаю. Добрыня Никитич своего сына Константина шлет.
Добрыня, впервые услышавший, что он «сына шлет», закряхтел от этой новости, но смолчал.
— Ну, если там княжич будет, — сдался Волчий Хвост. — Пошлю своего оболтуса. Одного, поди, хватит?
— Пошто одного? Посылай всех. Сколько их у тебя?
— Трое.
— Вот всех троих и шли. Да не хмурься. Выучатся отроки грамоте, станут великомудрые греческие книги перекладывать на родной язык, других учить. Светом знания осветят отчину, глядишь, и тебя, дурака, впишут в вечное поминание. И потом, не вечно же нам у Царьграда иереев просить. Своих ростить надо, русских.
Князь обвел собравшихся строгим взором, заключил твердо:
— Это не одного Волчьего Хвоста касаемо. Всем слать отроков в ученье, сам буду по росписи проверять. Кто укрывать станет, виру будет платить в мою казну.
— А велика ль вира? — полюбопытствовал Путята.
— Девять гривен, не менее.
— Ого-о!
— Но я собрал вас, братия не только об ученье говорить. То будет своим чередом. Я вот призвал наместника новгородского Добрыню Никитича. Надо новгородцев крестить, и хотя там есть уже христиане, однако их мало. Большая часть народа в язычестве пребывает и на христиан зло копит. Чтобы пресечь усобицу меж своими, надо ехать и крестить всех от мала до велика. Я говорил с митрополитом, он отпускает в Новгород почти всех иереев для этого дела.