Эймунд знал, что никогда не дождется прямого приказа Ярослава: «Убей брата». Никогда. Слишком христолюбив был князь, чтоб позволить себе осквернить уста столь греховными словами.
Наконец в один из дней принесли из Киева грамоту от Блуда:
«Напрасно медлишь, князь. Святополк сбивает дружину, а не далее как вчера отправил к печенегам течца с сотней воинов звать в Киев Бориса. Может, стоило тебе встретиться с братцем у Русской поляны да испить с ним чашу медовую. Податель сей грамоты укажет кратчайший путь до нее. Решайся, Ярослав Владимирович, киевляне уже устали от ваших похмелий».
В последних словах Блуда слышались нетерпение и упрек. Ярослав взглянул на подателя грамоты, невзрачного мужичонку в потрепанном кафтане и лыченцах. Спросил:
— Как там Блуд? Здоров?
— Какое там в его-то годы. Изболелся. Из-за старости и болезни в полон не угодил.
— Много угнали поляки?
— Много, князь, много. Почитай всех здоровых повымели.
— А ты сам-то как уцелел?
— В храме Святого Ильи в алтаре сховался. Да они на мизинных не очень зарились.
— А у Блуда кем ты?
— В обельных холопах, князь.
— Значит, к Русской поляне путь ведаешь?
— А как же. Еще в юности не раз там ночевать доводилось.
— Ну, ступай. После позову.
Ярослав призвал к себе Эймунда, предварительно выпроводив всех из шатра, даже телохранителей. Усадив за походный столик, угостил из корчаги хмельным медом. Подсунул к нему грамоту:
— Прочти.
— Я не ведаю письма вашего, князь.
Поморщившись, Ярослав негромко прочел грамоту вслух. Взглянул вопросительно на варяга:
— Ну, что скажешь?
— Не иначе опять с братом повидаться захотел, Ярослав Владимирович? — крутнул башкой догадливый Эймунд.
— Угадал, Эймунд Рингович. Только уж ныне не проворонь его, как тогда под Любечем.
— А ежели он не схочет встретиться?
— Уговори, — молвил Ярослав и, выдернув пробку из корчаги, стал наливать варягу и себе еще по чарке, поднял свою, подмигнул лукаво: —Ты ж умеешь.
«Умею, — подумал Эймунд, понимая, что Ярослав намекает на овручское умение, и злясь одновременно, что не говорит прямо. — Петляет, как заяц по первому снегу. А еще князь».
— Ну, что ж, на этот раз постараюсь, чтоб не сорвалось.
— Постарайся, Эймунд, постарайся. Приведешь Бориса, получишь полсотни гривен.
Варяг покривился, князь заметил это неудовольствие:
— Что? Мало?
— Так ведь риск-то какой, Ярослав Владимирович. Он ведь не один будет, с дружиной. Без драки не обойтись.
— А ты обойдись. — нахмурился Ярослав. — Затеешь драку, опять упустишь. Бери хитростью. И я тебе позволяю взять с собой не более пяти — семи человек самых надежных, не болтливых.
— Это ежели я раскину на семерых полста гривен, что же каждому достанется?
— Привезете Бориса — каждому по полста будет.
— А когда выезжать?
— Немедленно.
— Но нам провожатый нужен.
— Он вас уже ждет.
С собой Эймунд взял самых надежных варягов, с кем бывал не в одной переделке. Киев объезжали с западной стороны, и все лесом, так что и стен его не видели.
Дорогой, обдумывая дело, Эймунд пришел к выводу, что князь прав, велев обойтись без драки. В открытую потасовку ввязываться нельзя, можно все испортить, да еще и неизвестно, чей верх будет. Тут надо брать хитростью, чтоб никто не узнал, чьих это рук дело. Ведь не случайно Ярослав выгнал всех из шатра, прежде чем завести разговор о брате. С чего бы ему таиться? Нужна ему та встреча с братом, как зайцу сулица. Хитер Ярослав Владимирович, ох хитер. Ну что ж, и Эймунд не дурак. В конце концов, это его работа, да и такие гривны на дороге не валяются.
Дивились спутники его, когда он велел взять как можно больше веревок волосяных, крепких, надежных.
— Зачем, Эймунд?
— Там увидите. Пригодятся.
К поляне приехали уже ввечеру. Сойдя с коня, Эймунд сам обошел поляну, зорко присматриваясь к следам. Найдя потухшее кострище, поковырял палкой в золе, пощупал рукой и, вернувшись, сказал:
— Давно никого не было. Будем ждать.
Они подъехали к Перуновой сосне и именно под ней нашли место, где, видно по всему, ставился княжий шатер.
Под свежей травой осталась старая засохшая и примятая трава, следы от кольев. Нашлись и сами колья, ссыпанные под сосной.
Все спешились. Эймунд велел отвязать от седел захваченные с собой веревки, приказал одному из спутников: