— Е-ехать на презентацию…
— Другого выхода нет, — согласилась с ней тетя Кэйт.
Все семейство Атвуд, включая, естественно, и Дороти, с трудом пережило следующие сутки, оставшиеся до презентации. Но их волнение не шло ни в какое сравнение с волнением Флоренс. Наконец-то что-то должно было проясниться в ее жизни!
До столицы штатов было всего часа два езды, поэтому Руперт, предварительно договорившись на работе, решил сам отвезти Флоренс. Да она и не возражала. В такой решающий момент всегда лучше, когда рядом есть человек, на которого можно положиться.
Всю дорогу оба молчали. Так же молча с трудом припарковались на стоянке отеля, сегодня заполненной машинами до отказа. Молча подошли к входу, даже не обратив внимания на разулыбавшегося швейцара.
Флоренс в строгом деловом костюме выглядела напряженной, нервы ее были натянуты как струна. И Руперт не сводил с нее обеспокоенного взгляда, намереваясь при первой же необходимости прийти на помощь.
В холле отеля толпились люди, взволнованно переговариваясь, по большей части женщины. В руках у всех были пригласительные билеты, у некоторых букеты цветов. Время от времени кто-то из них направлялся в сторону конференц-зала, следуя указателю с золоченой надписью.
Видимо, нас принимают за фанатов этой самой писательницы, подумал Руперт, глядя, как все с радостным недоумением расступаются перед ними и с каким-то благоговейным ужасом поглядывают на руку Флоренс, все еще закованную в гипс. Но как быть, когда спросят пригласительные билеты?
Однако и тут все прошло гладко. Их не только беспрепятственно пропустили, но и учтиво распахнули перед ними двери.
Однако не успели их глаза привыкнуть к еще полутемному залу, как кто-то выскочил из боковой двери и, вцепившись в плечо Флоренс, втянул ее внутрь. Не успевший отреагировать Руперт бросился следом.
В небольшом, видимо служебном, помещении Флойд Александр Парето — а это был именно он — отпустил молодую женщину, и она, не сводя с него испуганных глаз, робко спросила:
— П-папа?
— Что?! — взревел он, в ярости потрясая кулаками. — Мисс Баулер, да что вы себе позволяете? До инфаркта меня довести решили?..
Скорее уж до инсульта, машинально подумал Руперт, видя, как багровеет лицо толстячка.
— Сказали, что только на недельку слетаете в Неаполь, а потом вернетесь и начнете готовиться к презентации вашей последней книги!
— Но я… я… — залепетала молодая женщина.
— Ничто не может оправдать вашего безответственного поведения! — гневно прервал ее он. — Сами же настаивали, чтобы презентация проходила именно здесь, поскольку отсюда родом ваш герой! И являетесь в последнюю минуту. Я способен на многое, мисс Баулер, но только не рассказывать о ваших творческих планах, о которых даже вы сами, похоже, имеете смутное представление!
— Простите, можно узнать, что происходит? — спросил Руперт, решив, что ему пора вмешаться.
Казалось, будто толстячок только сейчас заметил его присутствие. А Флоренс перевела на него потрясенный взгляд и повторила:
— Что происходит?.. Да то, что я не Флоренс Парето… я Леонора Баулер.
И прежде чем она потеряла сознание, перед ней за считанные доли секунды промелькнула вся ее прошлая жизнь.
Полчаса спустя она сидела на сцене под своим собственным портретом. Перед ней на столике высились стопки книг. Она вполне связно отвечала на вопросы собравшихся и рассказывала о своих творческих планах, а в конце сердечно поблагодарила своего литературного агента Флойда Александра Парето за «потрясающие терпение и выдержку», которые он проявляет в общении с ней.
Поклонники ее таланта приняли последние слова популярной писательницы за милую шутку и разразились аплодисментами. Затем Леонора с размеренностью заведенного механизма подписывала книги и благодарила за цветы. Вальяжно развалившись в соседнем кресле, на нее благосклонно взирал Ф.А. Парето сорока восьми лет отроду, проживающий в Вашингтоне и более двадцати лет отыскивающий и пестующий молодые таланты. Так что в какой-то степени Леонора могла считать его своим папой…
Когда утомительная церемония презентации подошла к концу и конференц-зал опустел, мистер Парето оставил молодых людей наедине, предварительно взяв с Леоноры обещание, что она останется в отеле, где месяц назад сняла номер.
Руперт в нерешительности стоял перед молодой женщиной, не зная, что теперь делать. Флоренс вспомнила все подробности своей прежней жизни и стала Леонорой. Сменив имя, она словно превратилась в человека, которого он встретил впервые. И все, что у них было прежде, сразу стало прошлым, место которому только в воспоминаниях.
— Может, посидим где-нибудь? — робко предложила Леонора, которая тоже чувствовала себя не очень уверенно. — И я расскажу тебе о себе.
— Было бы неплохо, — кивнув, ответил Руперт.
Они направились в уютный полутемный бар отеля, устроились в уголке за столиком, заказали кофе. И Леонора принялась рассказывать.
Ее отец был сенатором, женившимся на своей секретарше, девушке деловой и целеустремленной. Когда у них родилась дочь — хотя сын устроил бы их больше, — они сразу же решили, что та будет журналисткой, пишущей на политические темы. Этому было посвящено все воспитание и образование девочки. Леонора никогда не перечила родителям и с отличием окончила престижный институт.
Однако никто не знал, что она живет двойной жизнью и, когда есть возможность, предается мечтаниям об удивительных приключениях, красивой романтической любви. В какой-то момент желание сделать эфемерные зрительные образы, возникающие в сознании и тут же исчезающие, более прочными, «долгоиграющими» заставило ее сесть за машинку.
Когда первое произведение под названием «Страсть на гребне волны» было полностью готово, Леонора выбрала в справочнике среди фамилий литературных агентов наиболее ей приглянувшееся и, набравшись храбрости, отправила ему рукопись. Без какой-либо надежды на ответ. Но неожиданно он пришел. Более того, Ф.А. Парето пригласил ее зайти к нему в офис.
С этого момента Леонору словно подменили. Она впервые в жизни взбунтовалась и настояла на своем. Ушла из дому. Бросив работу в престижном еженедельнике, поступила по совету мистера Парето на курсы литературного мастерства и продолжала писать. Ее произведения стали публиковать все большими тиражами, и постепенно Леонора Баулер превратилась в популярного автора дамских романов, обретя материальную независимость. Она даже купила небольшой дом в пригороде Вашингтона, где перед входом в больших горшках все теплое время года цвела герань.
Родители были вынуждены смириться, но внутренне отдалились от не оправдавшей их надежд дочери.
— Они так же далеки от меня, как и родители Дороти от нее, хотя Вашингтон гораздо ближе Амазонки, — с печальным вздохом призналась Леонора, рассказывая о родителях.
Солидные гонорары, которые она теперь получала за свои книги, навели на мысль посещать те места, в которых будут действовать герои ее романов. Чтобы достовернее передать их ощущения и окружение, убеждала она своего литературного агента.
Но привычка грезить наяву порой приводила к тому, что, увлекшись, Леонора настолько погружалась в вымышленный мир, что забывала о таких реалиях обыденной жизни, как срок представления рукописи в редакцию, типографский план и прочее. И тогда словно из ниоткуда возникал Флойд Александр Парето, глядел на нее суровым взглядом и требовал немедленно сесть за машинку. А для тех случаев, когда добраться до Леоноры не представлялось возможным, подарил две свои фотографии. Одну он обязал ее поставить на письменный стол, другую всегда носить в сумочке. Участь последней была поистине трагичной — она окончила свои дни в огне пожара.
Флойд Александр так достал ее своими нравоучениями и призывами быть пунктуальнее, что последний свой роман Леонора решила написать под псевдонимом Флоренс Парето.
Во-первых, чтобы проверить, так ли уж хороши ее романы и не прельщает ли читателей лишь имя писательницы, чья фамилия у всех на слуху. Во-вторых, сам Флойд Александр частенько сетовал, что о найденных им буквально на улице авторах узнает со временем весь мир, его же фамилия известна лишь узкому кругу людей.