— Мне просто кипяток, — сказал Эд и достал из кармана пакетик с чаем.
Секретарша и глазом не моргнула.
— Как прикажете…
— Ты вечно заставляешь меня краснеть, — пробормотал Бен, глядя вслед секретарше, выходящей в соседнюю комнату.
— Не собираюсь накачиваться кофеином только ради того, чтобы вести себя по правилам. — Не выпуская из рук свой пакетик травяного чая, Эд огляделся. — Ну, как тебе комната? Класс, а?
— Да. — Бен еще раз окинул приемную беглым взглядом. — Соответствует ей.
— Не понимаю, почему это тебя так задевает, — невозмутимо произнес Эд, разглядывая литографии Моне: восход на реке, приглушенные краски, едва пробивающиеся первые солнечные лучи — такая живопись ему нравилась. Впрочем, он вообще любил живопись и восхищался теми, у кого хватало воображения, терпения и мастерства заниматься ею. На весь род человеческий он смотрел примерно так же. — Привлекательная, стильная женщина с острым умом не должна устрашать мужчину, который знает себе цену.
— Боже правый, да тебе только статьи писать!
Дверь кабинета Тэсс открылась, и вышла миссис Холдермен с перекинутой через руку собольей накидкой. Увидев мужчин, она остановилась, улыбнулась и облизала верхнюю губу, словно маленькая девочка при виде вазочки с шоколадным мороженым.
— Привет!
— Привет! — Бен сжал руки в карманах.
— Пришли к доктору Курт?
— Точно.
Она немного постояла, а затем, оглядев с ног до головы Эда, удивленно раскрыла глаза.
— Ничего себе… а рост-то у вас ого-го!
У Эда запершило в горле. Он откашлялся и произнес:
— Не смею спорить, мэм.
— От крупных мужчин… я просто без ума. — Она подошла к нему поближе и, хлопая ресницами, принялась буквально пожирать его глазами. — При них чувствуешь себя такой беспомощной, такой слабой… А какой у вас рост, мистер…
Ухмыляясь и все еще не разжимая кулаки в кармане, Бен пошел к двери в кабинет, предоставив Эду самостоятельно выпутываться из сложившейся ситуации.
Тэсс сидела за столом, закинув голову и прикрыв глаза. Волосы были собраны в пучок, но недоступной она не выглядела. «Устала, — подумал он, — и не только физически». Она потерла висок — начиналась головная боль.
— Похоже, вам не помешает таблетка аспирина, доктор.
Тэсс открыла глаза и опустила голову — расслабляться она позволяла себе только наедине. Тэсс была небольшого роста, но все в интерьере кабинета ей идеально подходило — и стол, и диплом в черной рамке за спиной.
— Не люблю принимать таблетки.
— Только прописываете? Она подняла голову еще выше:
— Надеюсь, вы недолго ждали. Погодите, сейчас возьму портфель. Она начала было подниматься, но Бен поспешно подошел к столу.
— У нас есть немного времени. Тяжелый был день?
— Пожалуй. А у вас?
— Да вроде никого не прикончил. — Он взял со стола маленький аметист и перебросил его из руки в руку. — Хотел сказать, что утром у вас все отлично получилось.
Она взяла карандаш, поиграла им, положила на место. Значит, судя по всему, очередная стычка откладывается.
— Спасибо. У вас тоже.
Он как-то сразу почувствовал, что в этом кабинете можно чувствовать себя спокойно, несмотря на то, что он психиатрический.
— Как насчет того, чтобы сходить в кино в субботу днем?
— Открыта для переговоров. Он невольно усмехнулся:
— Так я и думал. Дают ретроспективу фильмов Винсента Прайса.
— «Дом со свечами»?
— И «Муху». Ну как?
— Почему бы нет? — Она встала. Головная боль проявлялась лишь слабым жжением в одном виске, на которое можно не обращать внимания. — Если только программа включает пакетик жареной кукурузы.
— Она включает даже пиццу после сеанса.
— Продано.
— Тэсс, — Бен положил руку ей на плечо, хотя ее строгий серый костюм по-прежнему смущал его, — насчет вчерашнего…
— Мы ведь вроде уже извинились друг перед другом.
— Да. — Теперь она не выглядела ни утомленной, ни доступной. Все в момент исчезло, и она стала недоступной, неприкосновенной. Он отступил, все еще держа аметист, который был как раз под цвет ее глаз. — Занимались здесь когда-нибудь любовью?
Тэсс приподняла бровь. Она поняла, что он хочет шокировать или по крайней мере задеть ее.
— Информация не для разглашения. — Она подхватила портфель и направилась к двери. — Пошли?
На какое-то мгновение у него появилось искушение сунуть аметист в карман. Подавляя раздражение, он аккуратно положил его на стол и пошел вслед за Тэсс.
Эд стоял у стола секретарши, потягивая чай. Лицо у него было почти таким же огненно-красным, как и волосы.
— Это из-за миссис Холдермен, — пояснила секретарша, сочувственно улыбнувшись Эду. — Мне удалось выпроводить ее, пока она его не съела.
— Право, мне очень жаль, Эд. — В глазах у Тэсс плясали смешинки. — Может, присядете ненадолго?
— Нет, спасибо. — Он посмотрел на напарника многообещающе. — Можно тебя на минутку, Пэрис?
— Не сейчас. — Само воплощенное простодушие, Бен подошел к двери и открыл ее. Пропустив Эда, он пристроился рядом. — Так ты у нас, стало быть, великан, а?
— Заткнись!
Монсеньор Тимоти Логан совершенно не соответствовал образу священника, какой сложился у Бена в детстве. Вместо рясы на нем был твидовый пиджак, а под пиджаком — бледно-желтый свитер с высоким воротом. Он был похож на широколицего ирландца с сединой в ярко-рыжих волосах.
В кабинете его не было почтительной тишины, характерной для дома священника, где о возвышенном свидетельствуют сами запахи и потемневшие от старости деревянные стены. Здесь пахло трубочным табаком и пылью, словно это была обитель обыкновенного человека.
На стенах — ни изображений святых, ни самого Спасителя, ни керамических статуэток Девы Марии с печальным, всепонимающим взглядом. Кругом — книги, десятки и сотни книг: по теологии, психиатрии, рыбной ловле… На месте распятия висел серебряный корнет. На возвышении лежала старинная Библия в кожаном переплете, на столе — другая, поновее; ею, видно, пользовались чаще. Рядом были четки с крупными деревянными бусинами.
— Рада видеть вас, монсеньор Логан. — Тэсс протянула хозяину руку, как коллега коллеге, и Бену это понравилось. Этот человек, хотя и в твидовом пиджаке, — священник, а священников следует уважать, почитать и даже немного побаиваться. Слуги Господни, так, помнится, называла их мать. Они отправляют обряды, отпускают грехи и провожают человека в последний путь.
Бен вспомнил, как после смерти Джоша пришел священник. Семье было выражено сочувствие, произнесены добрые слова. Но отпевания не последовало, поскольку самоубийство считается самым смертным из всех смертных грехов.
— Взаимно, доктор Курт. — У Логана был чистый грудной голос: можно с легкостью представить, как он заполняет все пространство собора. Но чувствовалась в нем чуждая нотка, какая-то жесткость, напоминающая, подумалось Бену, жесткость рефери, ведущего счет на ринге. — Я был на вашей лекции по проблемам деменции. К сожалению, не I удалось поговорить с вами сразу по окончании и выразить вам свое восхищение.
— Спасибо. Монсеньор, это детективы Пэрис и Джексон. Они возглавляют расследование.
— Детективы.
Бен ответил на рукопожатие и почувствовал угрызения совести: как можно было усомниться, даже на самое короткое мгновение, что это будет просто рука человека из плоти и крови?
— Устраивайтесь поудобнее. — Логан указал на кресла. — Портрет, составленный вами, и отчет у меня на столе, доктор Курт. — Он расхаживал по комнате легкой, свободной походкой игрока в гольф. — Сегодня утром я прочитал их. Тонкая работа. Заставляет задуматься.
— Так вы согласны?
— Да, опираясь на данные расследования, я нарисовал бы такой же портрет. Религиозные мотивировки в данном случае несомненны. Впрочем, религиозные иллюзии и иллюзии вообще характерны для шизофрении.
— Жанна д'Арк слышала голоса, — пробормотал Бен.
Логан улыбнулся и скрестил свои большие, сильные руки на груди.
— Точно так же, как любой святой или мученик. Впрочем, есть люди, которые говорят, что после сорокадневного поста всякий будет слышать голоса. Другие возражают — только избранные. В данном случае следует признать, что мы имеем дело не со святым, а с человеком с сильно расстроенной психикой.