Он не ожидал, что доктором будет женщина, да еще такая молодая. У Харриса в подчинении было много женщин-офицеров и не меньше новичков, поэтому он не позволил обнаружить свое удивление. Мэр не только рекомендовал этого врача, он настаивал, чтобы она подключилась к их работе. А он хоть и был занудой, но не был дураком, и ошибался редко.
— Доктор Курт! — Он протянул руку для пожатия, в которой утонула ее небольшая, податливая, но достаточно твердая ладонь. — Спасибо, что согласились помочь нам.
Она усомнилась в искренности сказанных слов, но это ей было знакомо — приходилось сталкиваться.
— Постараюсь быть полезной.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Тэсс начала было снимать пальто и тут же ощутила прикосновение посторонних рук. Обернувшись, она увидела Бена.
— Славное пальтецо, доктор. — Принимая пальто, он пробежал пальцами по подкладке. — Пятидесятиминутные сеансы дают неплохой доход, верно?
— Самые забавные пациенты — писающие в постель, — в тон ему ответила Тэсс и отвернулась.
— «Экий надутый индюк», — подумала девушка, садясь на стул.
— Доктору Курт, наверное, не повредит чашка кофе, — заметил Эд. Всегда готовый повеселиться, он подмигнул напарнику. — Она изрядно промокла, пока шла от машины.
Заметив в глазах Бена веселые искорки, Тэсс невольно улыбнулась в ответ.
— Кофе — это замечательно. Черного, пожалуйста.
Харрис посмотрел на полупустой кофейник на плите и взял трубку.
— Родерик, принеси кофе. Четыре… нет, три стакана, — он посмотрел на Эда.
— Если есть кипяток… — Эд достал из кармана пакетик травяного чая.
— И стакан кипятка, — добавил Харрис, слегка улыбнувшись, — да, для Джексона. Доктор Курт… — Харрис не знал, отчего ей так висело, но подозревал, что причина такого состояния — его парни. Итак, пора заняться делом. — Мы будем признательны за любую помощь. Можете рассчитывать на полное наше содействие, — произнося эти слова, Харрис многозначительно поглядел на Бена. — Вам уже сообщили, что нас интересует?
Тэсс вспомнила двухчасовую встречу с мэром и гору бумаг, которую ей пришлось взять с собой при выходе из его кабинета. «Сообщили», решила она, это не то слово.
— Да. Вас интересует психологический портрет убийцы, названного Священником. Вы хотели бы знать мнение специалиста о причине убийства именно таким способом. Вы хотите получить определенные данные на этого человека: его темперамент, мысли, чувства. Опираясь на существующие в моем распоряжении факты и те, которые вы мне еще предоставите, можно высказать определенное мнение… да, мнение, — подчеркнула она, — как, почему и кем является убийца в психологическом плане. Возможно, это в какой-то степени поможет вам найти его. Таким образом, чудес она не обещает. Поэтому Харрис почувствовал некоторое облегчение. Он заметил, что Бен неотрывно смотрит на девушку, машинально теребя при этом краешек ее пальто.
— Садитесь, Пэрис, — предложил он. — Значит, мэр уже сообщил вам кое-что? — обратился он опять к Тэсс.
— Да так, немного. Вчера вечером я уже начала заниматься этим делом.
— Возможно, эти отчеты вам пригодятся, — Харрис пододвинул к ней папку с бумагами.
— Спасибо. — Тэсс достала из сумочки очки в роговой оправе и открыла папку.
«Так вот какие они там, в психушке», — снова подумал Бен, искоса поглядывая на нее. Она была похожа на дирижера группы болельщиков университетской команды; она могла потягивать коньяк в «Мэйфлауэре». Трудно понять, почему он пришел к такому выводу, но что оба занятия ей подходили, сомнений не было. А вот в образ специалиста по душевным болезням она явно не вписывалась. В его представлении психиатры — люди высокие, тощие и бледные, с бесцветными холодными глазами, низкими холодными голосами и холодными руками.
Он вспомнил психиатра, наблюдавшего в течение трех лет его брата после возвращения из Вьетнама. На войну Джош уходил юным розовощеким идеалистом, а вернулся подавленным и агрессивным пессимистом. Психиатр помог ему. Так, во всяком случае, говорили все, даже сам Джош. До тех пор, пока он не воспользовался своим армейским револьвером и не положил всему конец. «Постстрессовый синдром» — так психиатр назвал его состояние. Тогда Бен понял, что ненавидит ярлыки.
Родерик принес кофе, стараясь не показывать, что ему неприятна роль мальчика на побегушках.
— Вызвал этого парня, как его, Дорса? — спросил Харрис.
— Как раз собирался.
— Ладно, утром, после летучки, Пэрис и Джек сон введут тебя с Лоуэнстайн и Бигсби в курс дела.
Отпустив его кивком, Харрис бросил в чашку три куска сахара. Эд, сидевший в другом конце комнаты, поморщился, словно от боли.
Тэсс взяла чашку, не поднимая головы, и пробормотала нечто вроде благодарности.
— Судя по всему, физическое развитие убийцы выше среднего, так?
Бен достал сигарету и задумчиво посмотрел на нее.
— Из чего это следует?
Привычным движением, перенятым у своего университетского профессора, Тэсс сдвинула очки на нос. Смысл этого движения — деморализовать оппонента.
— Помимо странгуляционной полосы, на телах жертв не было ни кровоподтеков, ни признаков насилия, ни следов борьбы. Одежда на них оставалась целой.
Отставив кофе, Бен затянулся.
— Все жертвы были миниатюрными. Самая крупная из них — Барбара Клейтон, а ведь в ней было всего пять футов четыре дюйма роста и сто двадцать фунтов веса.
— Страх и адреналин прибавляют силы, — добавила она. — Из ваших отчетов следует, что он заставал женщин врасплох, нападая сзади.
— Мы решили именно так, имея в виду расположенные на теле синяки и угол натяжения удавки.
— Ясно, ясно, — нетерпеливо проговорила Тэсс, водрузив очки на прежнее место. Деморализовать истукана — дело непростое. — Никому из жертв не удалось вцепиться ему в лицо, иначе под ногтями остались бы кожные волокна, верно? — Не давая ему ответить, девушка пристально посмотрела на Эда. — У него достало ума, чтобы избежать весомых улик. Каждое его нападение было заранее тщательно спланировано. В его поведении присутствуют элементы логики. Теперь об одежде жертв, — продолжала она, — была ли она помята, расстегнуты ли пуговицы, порвана ли по швам, сброшены ли туфли?
Эда восхитила точность заданных ею вопросов.
— Нет, мэм. Все трое были и остались полностью одетыми.
— А орудие убийства, то есть епитрахиль?
— Обернута вокруг груди.
— Псих-аккуратист, — вставил Бен. Тэсс вскинула брови.
— Быстро же вы ставите диагноз, детектив Пэрис. Только я назвала бы его иначе: не аккуратист, а благодетель.
Харрис поднял палец, упреждая тем самым возражения Бена:
— Какое же будет объяснение, доктор?
— Чтобы дать законченный портрет, капитан, мне нужно провести дополнительные исследования, но оценить в общем могу: несомненно, убийца человек глубоко религиозный, воспитанный в традиционной вере.
— Следовательно, вы считаете, что убийца — лицо духовного звания?
Она снова посмотрела на Бена.
— Возможно, он и был посвящен, а может, просто глубоко верующий человек или, скажем, богобоязненный. Епитрахиль — это символ и в его собственных глазах, и в наших, и даже в глазах жертв. Но она могла быть использована и как знак бунта против традиции, но утверждать этого нельзя, так как содержание записок исключает высказанное предположение. Поскольку все девушки примерно одного возраста, можно заключить, что они воплощали какой-то женский образ, сыгравший значительную роль в его жизни: мать, жена, возлюбленная, сестра… Словом, личность близкая или некогда близкая ему эмоционально. Видимо, она каким-то образом его предала. Несомненно, все связано с церковью.
— Грех? — Бен выпустил струю дыма. «Может, он и истукан, — подумала Тэсс, — но не дурак».
— Существуют разные определения греха, — спокойно продолжила Тэсс, — но в его глазах грех, возможно, сексуального характера.
Как его раздражает этот холодный, безразличный тон!
— То есть он наказывает эту личность, убивая других?
Она уловила в его голосе насмешку и захлопнула папку.
— Нет, он спасает их.
Бен снова открыл было рот, но тут же закрыл. Бред какой-то, дикий бред!
— Для меня это абсолютно ясно, — сказала Тэсс, поворачиваясь к Харрису, — именно это следует из всех трех записок. Убийца принял на себя роль спасителя. Причем следов жестокого насилия нет, поэтому, я считаю, наказывать он никого не собирался. Будь то месть, он проявил бы кровожадность, беспощадность, непременно захотел бы, чтобы жертвы узнали, поняли заранее, что их ожидает. А он убивал их настолько быстро, насколько возможно, затем приводил в порядок одежду, опоясывал епитрахилью, словно благословляя, и, наконец, оставлял записку, извещавшую об их спасении.