Боги, а ведь мне приходится носить столько личин, что я иногда забываю, как выгляжу на самом деле. Иллюзии и грим прячут мои рыжие волосы, светлую кожу и зеленовато-серые глаза. Они меняют возраст, фигуру, осанку, даже походку. А иногда и тембр голоса, не оставляя ничего от настоящей меня. Но по-другому никак. Моя внешность слишком яркая и приметная, чтобы надеяться, будто меня за два года успели забыть. Поэтому личины – залог свободы.
Налюбовавшись на себя, я достала из сумки чистое белье, черную юбку в пол и темно-зеленую блузку с глухим воротом. Оделась, расправила бытовой магией складки. Снова собрала волосы в пучок, пусть и не такой тугой, как раньше. Надела простые, но очень удобные ботинки на низком каблуке. И только после всего нашарила за пазухой неприметный кулон. Одно нажатие на камень, и на меня наползает новая личина, на этот раз иллюзорная.
Ничего особенного. Обычное лицо, светло-каштановые волосы с первыми ниточками седины, тонкие губы и карие глаза. Сейчас в ванной стояла Сильвия Валаскес – мой основной образ. Не для работы, а для жизни, и к нему я уже давно успела привыкнуть. Так что поправила волосы, подхватила саквояж и вышла в коридор.
– Какие планы? – поинтересовался Лис.
– Отдых, – ответила я. – Минимум три недели, как и всегда.
– Оставь старые шмотки, я избавлюсь, – щедро предложил главарь.
Кивнув, я сунула ему мешок и развернулась к выходу.
– До следующего дела, – прилетело в спину.
– Да, – вздохнула тихо. – До следующего дела.
Из дома я вышла под маскировкой. Под ней же добралась до вокзала, по пути не забыв еще раз проверить, нет ли слежки. А дальше сбросила чары и слилась с толпой людей, которые приехали утренним поездом из Пранса. От привокзальной площади прогулялась в сторону реки, чтобы найти экипаж подешевле. И только потом отправилась на Каштановую улицу, туда, где жила Сильвия Валаскес.
Этот район нельзя было назвать ни бедным, ни богатым. Небольшие домики с такими же маленькими садиками жались друг к другу на узких, но чистых улицах. Здесь селились люди простые и не слишком притязательные. Лавочники, мастера с фабрик, ткачи и мелкие чиновники. Меня Каштановая и окрестности устраивали тишиной, спокойствием (соседом слева по иронии судьбы был полицейский) и тем, что такая жизнь вполне соответствовала моей легенде.
– Сильвия, вы вернулись, – всплеснула руками дородная женщина, когда экипаж высадил меня возле домика из буроватого кирпича.
– Доброе утро, госпожа Хорни, – улыбнулась я, расплачиваясь с извозчиком.
Соседка бросила метлу, которой подметала дорожку перед входом, и поспешила ко мне.
– Вас не было целых три недели, дорогая.
– Я ведь предупреждала, что уеду к брату надолго, – напомнила мягко.
– Ох, и любят же они звать вас в гости.
– Меня это совсем не расстраивает.
– Ма-а-ам, – на крыльцо выбежал вихрастый мальчишка. – Я пошел.
Госпожа Хорни отвлекалась на сына, а я отправилась к себе. Дом встретил тишиной и застоявшимся воздухом, который успел пропитаться пылью. Оставив саквояж в тесной прихожей, я распахнула окна, чтобы впустить сюда утреннюю свежесть. Прошлась по гостиной, проверяя хитрые сторожевые заклинания, которые были замаскированы вышитыми панно на стенах. Поставила на огонь чайник на кухне. Но подниматься в спальню не торопилась, потому что хорошо знала свою соседку. И точно. Прошло всего пару минут, и в дверь раздался стук.
– Вы ж только приехали, – заявила соседка, стоявшая на пороге с тарелкой в руках. – Вот печенье. А то вам даже чаю выпить не с чем.
– Да, вы правы, – согласилась я и посторонилась. – Благодарю.
Соседка прошла на кухню, где уже закипала вода для чая, и поставила тарелку на стол. Я разлила горячий напиток по чашкам. И стоило мне только сесть, женщина заговорила:
– Нинелла наконец-то родила. Здоровый мальчишка десяти фунтов весом.
– Ох, это прекрасно, – я искренне порадовалась за пару из дома напротив. – Надо бы зайти, поздравить.
– Она забегает ко мне каждый день, советоваться, – не без гордости похвалилась госпожа Хорни.
– Немудрено, – поддержала ее я. – У Нинеллы это первый ребенок, а у вас их пятеро. К кому, как не к вам, идти?
– А Смолсоны опять ругаются. Старый Смолсон запил, так однажды жена его даже на порог не пустила. Пришлось ему ночевать под крыльцом.
Я осторожно пила чай, слушала и поддакивала в нужных местах. Соседка – заядлая сплетница, и сейчас ей как воздух необходимо поделиться всеми новостями, которые прогремели на квартал в мое отсутствие. С этим бесполезно бороться, нужно просто смириться и немного потерпеть, пока она не вспомнит о домашних делах и не убежит. В остальном же госпожа Хорни совершенно безобидна. От себя никогда ничего не выдумывает и кажется мне даже полезной. По крайней мере, не приходится самой объяснять всем остальным соседям, куда я так часто отлучаюсь.