Джейм ринулась к ней вниз по склону, охваченная муками совести, спотыкаясь, когда трава цепляла её ноги.
— Серод! Неужели ты умер, а я даже не знаю?
Повернувшееся к ней лицо могло быть когда-то красивым, но смерть раздула и обезобразила его. Оно ухмыльнулось и между зубами показались извивающиеся личинки.
Трое. Грешан.
— Спасай их, если сможешь, малавка. А между тем, 'а голоден. И я кормлюсь.
Джейм проснулась в приступе удушья.
Некоторые сны бывают пророческими. Другие не означают ничего. Как можно сказать, который какой? Ох, но Серод пропал, и вкус горького пепла на её губах…
Рута подбросила ещё дров в огонь под медной ванной. Даже когда Джейм не купалась (а она делала это всё чаще и чаще, с тех пор как обнаружила, насколько это приятно после изнурительного дня), в ней всегда плескалось несколько вёдер воды, чтобы поберечь медь и увлажнить воздух, который уже пересох в преддверье зимы.
— Первый снегопад, — бодро сказала Рута, подкладывая очередной чурбачок. — Впрочем, вряд ли он задержится надолго, выпав так рано. Вот, леди. Ваш брат прислал вам это с почтовым всадником, что прибыл вчера вечером.
Джейм взяла кожаный мешок и чуть не выронила его, поразившись его весу. Открыв его, она озадачилась ещё больше.
— Погляди, — сказала она Руте и высыпала его содержимое на одеяло.
Они обе уставились на груду мерцающих золотых и серебряных монет.
— Это аракс из Котифира, — благоговейно сказала Рута, поднимая одну из золотых монет. — Видишь? Здесь толстая физиономия Короля Кротена, растянутая от кромки до кромки, чтобы помешать мошенникам обрезать края. Уродование портретов короля карается смертью. Вот оллин из Карникарота и медный бул из Каскада, а это — она осторожно коснулась небольшого кусочка серебра, размером с ноготь большого пальца — фангит из Центральных Земель. Обращайтесь с ними осторожно: порой Ядовитые Дворы чеканят их с проклятиями. У нас, Кенцир, нет никаких собственных монет, если конечно, не считать репу.
— И кровь наших бойцов; и мудрость наших летописцев; и песни наших бардов.
— Ох. И это.
Аракс сбежал и покатился по полу, к бурному восторгу Жура. Джейм вздрогнула, но и глазом не моргнула, когда барс безрассудно сиганул к медной ванне. Рута бросилась вперёд, чтобы спасти золото от огня, а потом швырнула его в угол к радости кота, который ликующе помчался в погоню.
Вместе со сверкающим каскадом выпала записка.
— Похоже, мне назначили ежеквартальное довольствие, — сказала Джейм, читая её. — О, хорошие новости! Тори вернул Эрулан Бренвир. А это, похоже, в счёт моей части добычи. Но что за странный способ доставки и что за холодное, короткое послание. Он, верно, всё ещё зол на меня.
— Ну, он, видно, услышал, как ты угрожала ободрать Ванта живьём. Я видела его у края толпы. Потом он развернулся и ушёл, как раз, когда Комендант выступил вперёд.
— Так мне сказали и стены. Ну что такое, из всего возможного времени, он выбрал именно это, чтобы нанести визит!
— И чтобы прислать вам деньги, когда странствующие торговцы с юга уже давно ушли. Мы не сможем найти им достойного применения почти до самой весны.
— Я только надеюсь, что он и себе оставил достаточно. Трое, Рута, ты только погляди на это! Я никогда в жизни не держала в руках такого богатства.
Ну, может быть, в свою бытность учеником вора в Тай-Тестигоне, но тогда, всё, что она крала, принадлежало её мастеру Писаке[46], а кроме того, она скорее отдавала предпочтение самым сложным и рисковым кражам, чем самым выгодным. Однако, сейчас было неподходящее время посвящать Руту в подобные детали её биографии.
Прозвучал пятиминутный сигнал рога, указывая на скорое прибытие завтрака.
Джейм сгребла монеты и сверкающим дождём засыпала их обратно в мешок.
— Положи это куда-нибудь. Нет, не беспокойся о той, что досталась Журу. Кто-то же должен получить от них хоть какое-то удовольствие.
Пять минут спустя Джейм заняла своё место во главе своего стола. Зная, что она уже в пути, кадеты продолжали стоять до её прибытия. Все уселись только после того, как Шиповник рявкнула приказ, за исключением тех, кому было назначено сегодня обслуживать столы, бегая с чашками овсянки, корзинками хлеба и кувшинами молока.
Жур притащил вниз свою новую игрушку и гонял её по полу, между столами и стульями, ко всеобщему изумлению. Не один, и не два кадета остановили крутящуюся монету ногой, чтобы поднять и рассмотреть, прежде чем послать звенящий диск обратно в игру, к радости скачущего вдогонку, дико возбуждённого барса.