Её кровь.
– Ты что... творишь? – рывком вжалась я в кресло.
– Не дёргайся, – прошипела ведьма. – Не дёргайся, сказала!
Она отступила на шаг и придирчиво меня оглядела. Кровавые письмена на лбу подсыхали. Противно тянули кожу.
– Сорес... – обречённо ахнула Валери, глядя на меня с неподдельной тревогой.
– Вашему богу и не снилось, что я умею, – запальчиво отбила Натана и тряхнула рукой. Кровь брызнула дождём, а ведьма уже рванула подол. Перетянула куском платья ладонь и, разведя руки в стороны, завела песню на чужом языке.
Лоб словно огнём опалило прямо там, где засели ведьмины рисунки. Виски точно в тиски взяли, и это чувство оказалось мне знакомо. В голове тесно. Нечем дышать! Я застонала, задёргалась, но тщетно. Я падала в бездну. В темницу чужого тела, а в мешанине моих мыслей колючими плетьми прорастали не мои страхи, мечты и слова.
***
– Лиза, очнись! Елизавета! Девочка!
Я с трудом открыла глаза. Всё та же гостиная, все те же тугие невидимые путы, только сама я чуточку... другая. Что-то засело во мне и давило, давило...
– Держись, милая! – непривычно частила Валери. – Я рядом. Вот так...
– Умолкни, Валери, – прорычала Натана.
Ведьма сидела на полу и неистово сжимала виски. А едва Валери завела ободрения вновь, рыкнула и зажмурилась. Похоже, череп у Натаны от каждого звука по швам трещал, а я сама из последних сил с тошнотой воевала.
– Ты что натворила, Натана? – заворочала я языком, как пьяная. – Зачем связала?..
Что случилось, понять несложно. Ведьма спаяла нас воедино так, как связала однажды с Велором. Беда лишь в том, что в связке нас теперь было трое.
Трое!
– Велор узнаёт, – прошептала я. – Он придёт.
Ведьма молча тёрла виски. Понимала, что я права. Вампирюга не мог пропустить магический удар такой силы. Но как ему успеть? Как вернуться до того, как случится непоправимое?
Натана поднатужилась и поднялась на ноги. Сцапала с пола кинжал и, кривя губы, двинулась к дивану. Молча вспорола серебристые путы и ухватила Нину под локоть.
– Нина! – выдохнула я.
– Лиз...
– Молчать! – одёрнула блондинку Натана и пинком свернула журнальный столик. Толкнула Нину вперёд и взмахнула клинком.
Я не успела понять, что случилось. Не успела зажмуриться. Момент, и Нина, как рыбка открыла-закрыла рот. Её изящные пальцы беспомощно потянулись к шее, а на ней, прямо под подбородком, расползлась алая влажная полоса. Рубиновое ожерелье.
– Ни-на... – прохрипела я, и безмолвная, хрупкая как веточка девушка уставилась на меня, будто услышала. Округлила синие глаза, покачнулась...
И ничком упала на деревянный пол.
Я перестала дышать. Перестала в тот миг, когда следовало закричать, рвануться! Мне как никогда хотелось, чтобы блондинка проснулась. Взяла себя в руки! Хоть раз дала отпор!
Поздно.
Маленькая головка с платиновыми кудрями неестественно развернулась набок, а руки застыли у шеи, будто Нина ещё надеялась. Пыталась исправить несправедливость, которую так легко допустила ведьма, и не могла.
Никогда больше не сможет.
– А-а-а-а!
Рита закричала первая. Без чувств повалилась на диван, когда алое пятно поползло по полу в поисках щели. Норовило удрать и хоть так проявить волю, которой при жизни недоставало его кроткой владелице.
– Я же говорила, первая сдохнет, – хмыкнула Натана, брезгливо глядя под ноги, и у меня слёзы из глаз брызнули.
– Нина! Ниночка!..
– Лиза, не смотри! Не смотри, милая, – шептала Валери, и я пыталась. Заставляла себя не глядеть. Не видеть беззащитное тело на полу.
Не могла.
Животный извращённый инстинкт заставлял смотреть и выжигать в памяти скрюченную позу и разинутый в недоумении рот, распахнутые глаза и разметавшиеся по полу потускневшие кудри.
Отправиться в забытье, как Рита, я и могла только мечтать. Боль, отчаяние и злость будоражили тело, а Натана уже отступила от Нины. Поднесла ладони к огню в камине, но пламя не поднялось рукам навстречу, как это бывало с Аялой. Янтарные языки зашипели, задёргались. Из топки повалил злой дым.
Я закашлялась.