Незнакомец сузил глаза, но вместо того, чтобы отпрянуть, подступил вплотную и… улыбнулся.
Стало страшно. Страшно глубоко внутри, прямо как перед диким зверем! Музыка драла перепонки, а меня вдруг осенило – это начало конца. Но во всем моя Марго виновата. Во-первых, это Рита плюнула на приказ не беспокоить «бедную Лизу» ближайшие триста лет и с косметичкой наперевес взяла квартиру моих родителей штурмом. Во-вторых, из-за Риты я сегодня впервые после двухнедельного затворничества выползла из комнаты. Считай, нарушила заветы Бродского!
И в-третьих – я теперь в объятиях взбешённого ряженого вампирюги. Осколки его бокала холодят ладонь, на макушке побитый молью ведьмин колпак и, кажется, нафталином от меня несёт аж за версту.
Черт.
− Жаль рушить твои мечты, − на беду обожгло шею чужое дыхание. − Но мою задницу неуклюжие оборванки даже «на раз» не интересуют.
Оборванка? Неуклюжая? Эй, сегодня Хэллоуин! Могу хоть ползком через танцпол прорываться, подражая хромоногому зомби. Кто осудит?
И вроде бы все вехи неприязни расставлены, белые флаги навеки закопаны, и надо просто вырваться. Сбежать! Может, за «оборванку» наградить клыкастого гада непристойным жестом, но силы... утекали. Ноги точно в смолу угодили, а горьковато-сладкий парфюм Дракулы прорастал сквозь мешанину чужих духов, алкоголя и пота. Держал как в сетях.
Не отстранялся и сам вампирюга. И злился оттого всё заметнее.
Так вот о чём толковала Марго, когда уверяла, что сегодня оторвёмся так, что на всю жизнь запомним? Кажется, единственное, чему сегодня суждено оторваться – моей голове в несчастной ведьминой шляпе. Вспышки стробоскопа мерцали, как ледяные искры, а вампирюга решетил меня взглядом. Вздох обжёг холодком лоб, подбородок... Дракула что, собрался меня вдоль и поперёк разглядеть?
Осколки бокала предательски скололи ладонь.
– Всё оборванке сказал? – дёрнулась я из чужих рук. – Тогда не задерживаю.
Дракула точно очнулся, моргнул раз, другой, а затем молча сдвинул меня в сторонку, точно колоду бесхозную, и зашагал прочь, будто меня – досадного недоразумения – не существовало.
Блеск. Теперь я пустое место? Развеялась на славу. Зачем только поддалась на уговоры Марго? Сидела бы... дома.
– Лиззи, ты чего возишься? – подскочила Рита, легка на помине. – Идём скорее! Бесплатные коктейли не урвём. Ой, у тебя стекло? Откуда? Что случилось?
– Я… мне…
Ква-ква – немощная лягушка и та разговорчивее, но в горле пересохло, а обещанный за костюм коктейль теперь едва ли занимал мысли. Впрочем, Марго разгадала причину моего ступора, уставилась в спину грубияна-вампирюги и… прямо взвизгнула от восторга.
– Стоп! Моя Лиззи что, наконец пришла в себя? Ура! Ты где такого откопала? Боженьки-кошеньки! Ничего себе! Стропти-ивец... Максимка твой даже в подмётки не годится. Видишь, как двигается?
Рита аж на носочки вскинулась, разглядывая тающий мужской силуэт в клубах дыма. Уж если кто гадал на кофейной гуще, то Маргарита в совершенстве владела предсказанием по затылку, а «мой Максимка» ей и до нашего «извини, мы расстаемся» не нравился.
− Как зовут? – откинула подруга с плеча льняные кудри и уставилась на меня, точно я фея в облаке волшебной пыльцы. − Пригласишь потанцевать? Он тут один? Или с другом? Ой, хоть бы с друго...
– Да откуда мне знать, с кем он и кто?!
От ватаги вопросов во мне точно реактор рванул и выхолостил последние силы, которые я чудом накопила после разрыва с Максом. Рита обиженно захлопала накладными ресницами.
– Лиз, ты чего? Обещала же… ну давай, позови красавчика к нам! Вдруг это твой суженый?
– Контуженый, – буркнула, ощущая пустоту как никогда остро, и одёрнула треклятый подол, осмеянный вампирюгой. – Старьё средневековое… Рит, а ты б ещё в трусах приехала! – с завистью оглядела я Маргариту в соблазнительной юбочке медсестры. – Ну, правда, где юбку потеряла?
– Там же, где ты совесть, − не смутилась Марго. − Я две недели талдычила, что без костюма в «ДрайКул» не пустят. У тебя рук нет? Заказала бы «женщину-кошку» и не ныла. Скажи спасибо, что хоть такое платье отыскала. Между прочим, элитная старина! С боем у бабули на блошином вырвала. Хорошо, мужик торговал... он мне уступил. Меня та бабка чуть заживо не съела, а ты теперь жалуешься. Я ж для тебя старалась!