Еще немного повозившись, нахожу наиболее удобное положение и с наслаждением закрываю глаза. Мне даже начинает сниться какой-то сон. Сумбурный, непонятный, в котором смешиваются в странный причудливый коктейль оба мира и их жители. Но затем карету резко встряхивает, и она начинает крениться набок. Дениз, сидящая радом, от неожиданности вскрикивает и, не удержавшись на лавке, наваливается на меня. Испуганно распахиваю веки и начинаю судорожно осматриваться по сторонам. Побледневшее лицо мадам Кану пугает еще больше.
– Извините, ваше высочество, – пищит Дениз, пытаясь подняться.
Я отмахиваюсь и настороженно прислушиваюсь к тому, что делается за стенами экипажа.
Невнятный шум, топот и встревоженные крики заставляют напрячься.
– Мадам Кану? – вопросительно смотрю на дуэнью.
Взгляд женщины становится более осмысленным и фокусируется на мне. Но ужас в нем по-прежнему царит.
– На нас напали, – едва слышно выдавливает она.
– Почему вы так думаете? Может просто поломка… – стараюсь успокоить дуэнью. – Я сейчас выгляну и спрошу…
– Не вздумай, глупая девчонка, – хватает меня за руку.
И в этот момент стекло в окошке разлетается десятками осколков. Я едва успеваю прикрыть лицо руками и откинутся назад, в страхе пытаясь, как можно глубже вжаться в спинку сидения. Если б не плотно задернутые шторы, то боюсь, что порезов было бы не избежать. А так лишь легкие жалящие ранки на тыльной стороне ладоней.
– Нужно лечь на пол, – тихо шепчу, сползая с мягкой сидушки.
Дергаю за руку застывшую Дениз, которая продолжает таращиться на стрелу, застрявшую в стене экипажа. Мадам Кану первая забирается под свою лавку.
В бок кареты что-то громко ударяется, слышится приглушенный стон. Я закусываю рукав платья, стараясь не кричать. Тонкую дверцу прошивает острие ножа. С его конца на пол медленно скапывает красная густая кровь. Карета кренится еще больше.
Ногами отталкиваюсь от стенки и, стараюсь отодвинуться к противоположному краю. Если эта чертова коробка перевернется, мы будем в ловушке.
– Мадам Кану, Дениз, нам нужно всем передвинуться к правому краю, – командую я.
Как ни удивительно, но женщины меня слушаются и карета, благодаря нашей миграции, немного выравнивается.
– Это все оборотни. Как пить дать, – бормочет Кану. – Грязные животные.
– Оборотни? – обмирая, переспрашиваю. – Зачем?
Их страна Горар тоже граничит с Ханаром и Ньелокаром, и, насколько я знаю, выступает нейтральной стороной, не вмешиваясь в войну.
– Затем, глупышка, – шепчет Кану. – Если сейчас между Ханаром и Ньелокаром будет мир, то Горар потеряет шанс под шумок забрать часть территорий, которые принадлежат драконам. И мелкие набеги, которые жалкие оборванцы устраивают на границе, привлекут внимание драконьей верхушки. Сейчас-то времени нет приструнить обнаглевших блохастых тварей.
– Но ведь это глупо так подставляться… – шепчу в ответ.
– А кто докажет? Будет скандал международный. Наследницу Ханара убили на землях драконов. А может и сами драконы руку приложили. Отомстили за своих.
Нервно сглатываю, чувствуя, как начинает мутить. Запах крови разливается в воздухе тошнотворными нотками железа.
Глухие удары сыплются градом на хрупкие стены. Я вздрагиваю каждый раз, опасаясь снова увидеть, как пронзает тонкое дерево очередной клинок, испачканный кровью. Дениз тихо плачет, мадам Кану, похоже, молится, скрутившись в клубочек под лавкой и крепко прижав руки к груди. Я тоже пытаюсь вспомнить знакомые с детства слова молитвы, но в голове каша. Получается только беззвучно шептать: “Помоги, помоги, помоги...”. Осознание, что моя жизнь закончится вот так, на пыльной дороге, в чужом мире, среди всех этих людей и нелюдей, для которых я лишь разменная монета в политической игре, заставляет буквально сжиматься от ужаса. “Не хочу умирать…”, – сглатываю удушающий комок в горле. Тут не хочу… так не хочу...
А затем все стихает. Будто накрывает непроницаемым куполом. И слышится бешеный стук сердца в груди, набатом бьется пульс в ушах. Тихо скрипнув, отворяется дверь. Светлый проем заполняет огромная темная фигура. От страха вскрикивает Дениз. Я бы тоже сейчас кричала, но язык словно прилипает к небу, и голос замирает где-то в горле.
– Ваше высочество, вы не пострадали? – слышу знакомый голос Маркуса Вейланда и громко всхлипываю.