Терпя холод, проходящий сквозь всё моё тело, я отчаянно заговорил.
— Юдзио... почему...
Медленно поднявшись где-то в пятнадцати метрах от меня, Юдзио коротко прошептал с меланхоличной улыбкой.
— ...Прости, Кирито... и Алиса. Прошу, не идите за мной...
И молодой человек, который являлся моим ближайшим другом и другом детства Алисы, вытащил Синюю розу из пола и направился к подъёмному диску в центре залы.
Мраморный диск был плотно покрыт льдом, как лестница вниз и мы, но он начал подниматься, раскалывая лёд по мере продвижения, когда рыцарь сверху слегка ткнул его кончиком меча.
Губы Юдзио изобразили улыбку, явно подавляющую множество побуждений и не исчезнувшую вплоть до того момента, когда его поглотило отверстие в потолке.
— ...Юд...зио!!!
Мой отчаянный крик утоп в глухом шуме, раздавшемся, когда подъёмный диск сровнялся с потолком.
Глава 2
Remove core protection.
Юдзио понимал последствия того, что он произнёс заклинание, никогда не слышанное им прежде и состоящее всего из трёх слов. Он понимал, что отворил дверь, какую открывать не следует.
Это произошло за час до столкновения с Кирито, какое он никогда не смог бы себе вообразить.
Доведя бой с командующим Рыцарями Всецелого Беркули с его ужасающей способностью «рассекать будущее» до тяжёлой ничьи и заморозив их обоих Освобождением памяти Голубой розы, Юдзио потерял сознание, и в таком виде его доставили на сотый этаж Центрального собора. Постарался мелкий, жутковатый человек, назвавший себя Главный старейшина Чуделкин.
Там Юдзио повстречал девушку с волосами и глазами из чистого серебра, по красоте превосходившую любого человека — первосвященника Администратора. Девушка заговорила с Юдзио, чьё сознание оставалось затуманенным.
— Ты словно цветок в горшке, лишённый как воды, так и всеобщей любви.
— Но я не такая. Я отдам всю свою любовь тебе.
— Тебе лишь нужно любить меня столь же сильно.
Слова девушки сковали его разум подобно священному искусству. Завороженный Юдзио произнёс те три волшебных слова, как от него потребовали.
Похоже, это было запрещённое искусство, распечатывающее дверь, что хранит истинные ценности человека... его память, мысли и душу.
С непорочной улыбкой Администратор обратила взор вовнутрь разума Юдзио, прощупала его и погрузила в него «нечто», что было холоднее даже льда.
И вновь его сознание растворилось.
Затем взор Юдзио прояснился, и он распахнул глаза на свет, словно кто-то далёкий вытащил его из тёмной ямы своим зовом.
А там — ослепительные искры и серебристое лезвие. И черноволосый юноша, схлестнувшийся с ним в яростной битве на мечах.
Юдзио всё понял в тот миг. Он понял, что он, закованный в броню Рыцаря Всецелого, направлял меч на своего компаньона, которому доверял больше всего на свете, и на подругу детства, о ком пёкся больше всего на свете.
Даже тогда холодная игла, воткнутая в ядро его разума, не исчезла. Эта игла неотступно требовала, чтобы он зарубил врага перед собой, как требовал уважаемый первосвященник, и стесняла его мысли.
Невольно Юдзио активировал Высвобождение памяти Синей розы и сковал ту драгоценную для него пару во льду. Это всё, что он мог сделать для завершения битвы, борясь с иглой.
...Я поддался искушению Администратора и сломал то, что никогда не должно было быть сломанным.
...Но я ещё могу кое-что сделать... Что-то, что я должен.
— ...Прости, Кирито... и Алиса.
Приложив все силы, чтобы выдавить эти слова, Юдзио ступил на автоматический подъёмный диск. Чтобы возвратиться в комнату Администратора на сотом этаже собора.
Подъёмный диск издал лишь мёртвую тишину, пока лунный свет из гигантского окна блестел на броне и мече Юдзио в его правой руке, разбрасывая блики тусклого, белого свечения.
На вскидку было два часа после полуночи, двадцать пятый день пятого месяца.
Ещё три дня назад он бы видел десятый сон в своей кровати в дортуаре элитных стажёров. Он отдался бы глубинам дрёмы, снедаемый усталостью после ежедневных занятий в классе и тренировок, не имея возможности проснуться вплоть до утреннего колокола.
Если подумать, на двадцать второй день он пребывал в дисциплинарной комнате академии, а на двадцать третий — в темнице церкви; едва ли такое способствует здоровому сну. Несмотря на то, что он должен был достигнуть предела выносливости, сбежав из темницы и пройдя череду сражений на утро двадцать четвёртого, и то, что простая мысль об этом отдавала тяжестью в теле, ледяная игла, до сих пор воткнутая в его разум, пульсировала и настолько хорошо прогоняла дремоту, что он чуть ли не радовался ей.
Отдай всего себя уважаемому первосвященнику. Сражайся, чтобы защитить Церковь аксиом.
Пульсирующая игла, каждый раз передающая приказы — похоже, точно так же, как фиолетовая призма во лбу Элдри — была строга, как стальной кнут, и сладка, как сладчайший мёд. Быть может, не вернуть уже ему своих чувств, если отведать ему сего мёда ещё раз.
Единственная причина, по которой он ещё сохранял себя, могла заключаться в том, что Кирито пробудил его своими криками во время их боя на мечах, в котором он не жалел сил.
И он смог вернуться в эту комнату без каких-либо серьёзных ранений только благодаря тому, что Алиса наблюдала за их боем, не вмешиваясь.
Мастерство Рыцаря Всецелого Алисы и её искусство полного контроля вооружения, которое могло превратить её священное орудие, Душистую оливу, в бурю из золотых цветов, всё ещё скрывал достаточно мощи, чтобы превзойти Юдзио в его нынешнем состоянии. Если бы Алиса извлекла меч и сражалась вместе с Кирито, вероятно, Юдзио бы зарубили, не дав времени вспомнить настоящего себя.
Он не понимал конкретной причины, почему Алиса, будучи рыцарем, решила противостоять Церкви аксиом. Должно быть, подстрекательство Кирито возымело эффект, как он себе и представлял, пока поднимался по ступеням собора. Или же произошло нечто ещё более драматичное.
Правый глаз Алисы был замотан повязкой, которую, по-видимому, сделали из оторванного куска одежды Кирито. Вероятно, произошла та же самая вещь, как когда он направил свой меч на Умбела Зизекка в Академии мастеров меча. Её правый глаз разорвался, ознаменовав этим серьёзное преступление против церкви. Тот, кто придал решимости Алисе, которая выглядела полностью закрытой, когда арестовывала их в академии и встретила их вновь на восьмидесятом этаже, Надоблачном саду, был не Юдзио, а Кирито...
—Но у меня нет права говорить об этом теперь.
—В конце концов, я потерял себя в сладких речах Администратора и распахнул дверь в свой разум. Это был акт предательства по отношению к Кирито и Алисе. По отношению к Тейзе, Рони, Френике, Голгороссо-сэмпай и Солтерине-сэмпай, коменданту дортуара Азурике-сэнсэй, ремесленнику Садорэ-сан, всем на ферме Вольде, Селке, Гаритте-сан, и старосте Гасуфту из Рулид, и маленькому мудрецу из Великой библиотеки, Кардиналу.
Крепко сжимая рукоять меча в правой руке, Юдзио терпел ледяную пульсацию, что постепенно становилась всё сильнее.
Вряд ли осталось много времени, пока его истинное сознание при нём. Он должен был получить искупление за свои преступления, пока совсем не исчез.
Был только один выход.
Подняв лицо, Юдзио медленно осмотрелся вокруг.
Вероятно, у девяносто девятого и сотого этажей центры не совпадали, но подъёмный диск, занятый Юдзио, приостановился на южной стороне этажа. Звёзды заполняли всё небо, видимое сквозь стеклянное окно, что опоясывало комнату. Выстроенные в ряд столбы были украшены огромными декоративными мечами, поблёскивающими в свете луны и звёзд.
И...
Юдзио поднял глаза, будто кто-то позвал его.
Как и раньше, на белоснежном потолке, до которого было более десяти мэру, была запечатлена иллюстрированная история богов. Небольшие кристаллы сложили в мозаику, изображая богов, гигантских драконов и людей, что излучали непорочный свет.