Я обдумывал все это, пока я шел по темному коридору к комнате 17. Подойдя к дверям, я постучал, и ответил на прозвучавший вопрос:
— Кирито, Асуна и Кизмель.
Причудливый тяжелый замок щелкнул.
Боевая горничная Кио открыла дверь и сразу нахмурилась.
— Кирито, ты пил днем?
— Хм…? Д-да… но не настолько, чтобы плохо пахнуть…
Во-первых, напитки в этом мире только имели вкус алкоголя, но не производили ацетальдегид в организме. Если бы игра симулировала эффекты алкогольного опьянения, тогда не было никакого смысла в том, что Ниррнир, выглядевшая не старше двенадцати лет, глотала вино из бокалов как воду.
Но мое предположение оказалось совершенно неверным.
— Я чувствую запах не духов, а аниса. Ты пил узо в городе?
Анис? Я задумался, и понял, что это, наверное, название особого травяного аромата в том крепком напитке.
В этом мире была смесь вымышленных растений, таких как нарсос и целюсиан, и реальных, вроде можжевельника и осины. В тот момент я не мог сказать, к каким относился анис, но в любом случае она была права, так как я пил узо у Менона, и я признался.
— Д-да, я пил.
— Я знала. Я не скажу тебе отказаться от него, но он крепкий, и лучше оставить его на вечер.
— Д-да, мэм.
Я поклонился и искоса взглянул на своих спутниц. Асуна выпила в два раза больше, чем я, а Кизмель как минимум в три раза, но обе они выглядели так, как будто понятия не имели что здесь происходит.
Мне казалось, что то, как я сопротивлялся тому, чтобы не сказать Кио: «Они тоже пили!», было признаком того, насколько зрелым я стал как личность. Но прежде чем я успел обдумать это, из глубины большой комнаты раздался юный голос:
— С возвращением, Кирито, Асуна и Кизмель.
Кио протянула правую руку, указывая нам на огромный диван. Ниррнир, как обычно, развалилась с вялым видом на подушках. Когда она увидела меня, ее ноздри очаровательно раздулись.
— Да, ты пахнешь узо. Это напоминает мне прошлое. Давно я уже не пила узо, — сказала она.
Это меня удивило. Узо был в несколько раз более крепкий, чем вино, и она сказала, что это было «давно». Сколько же ей могло быть лет, когда она его пила? В Айнкраде, возможно, и не было никаких законов против пьянства несовершеннолетних, но об этом должны были знать ее родители. Потом я вспомнил, что отца и мать Ниррнир уже не было, а Кио выступала в роли ее защитника, но служанка, это не тоже самое, что воспитатель. И кто я такой, чтобы вести себя как ее родитель? Я был просто мальчиком на побегушках.
Я взглянул на парящий над головой Ниррнир знак «?», и спросил:
— Итак… Как прошли переговоры с семьей Корлоев?
— Мы немного поспорили, но, как я и ожидала, в итоге они согласились на экстренную проверку. Она начнется через десять минут после окончания финального дневного боя, это будет пять часов, независимо от того, как долго затянется бой. Ты готов, Кирито?
— Г-готов, когда бы это не было… Но я же не осматриваю конюшни один?
— Конечно нет. На самом деле, — признала Ниррнир, поморщившись, — они добавили условие, что я тоже должна присутствовать. Так что вся инспекционная группа будет состоять из двух наших укротителей, двух вооруженных солдат, тебя, Кио и меня.
— Ага…
Я почувствовал себя лучше, когда узнал, что вокруг будет больше людей, но не мог понять, зачем это Корлоям.
— Но зачем им выдвигать такое требование? Чем больше людей будет осматривать стойла, тем больше шансов, что мы найдем какие-то доказательства правонарушений, — сказал я.
Занявшая свое обычное место Кио нахмурилась и сказала:
— Они задумали это как подлость.
— Хм…? Но конюшни в подвале этого здания. Не может быть, чтобы это могло доставить тебе хлопоты…
Я подумал, что Ниррнир конечно утонченная юная леди, но все же она достаточно сильна, чтобы ходить вверх и вниз по лестнице. Но Кио впилась в меня свирепым взглядом.
— Я не это имею в виду.
— Тогда что?
— Тебе не о чем беспокоиться, Кирито, — сказала сама Ниррнир, положив конец дискуссии.
Я замолчал, и она задала мне другой вопрос.
— С учетом сказанного, где сейчас Арго?
— Она сказала, что собирается посмотреть на арену монстров, — ответил я.
Асуна быстро добавила:
— Если понадобится больше людей для проверки, то я могу пойти.