Внезапно прямо на меня упал луч света, и снова прозвучал голос Лизбет.
— Так, все вместе, готовы?.. Три — четыре!
— Кирито, победителю SAO — ура!!! — разом прокричали все. Громкий треск хлопушек. Аплодисменты.
Пока я с обалделым видом на это дело смотрел, со всех сторон засверкали фотовспышки.
Сегодняшнюю офлайновую встречу — «вечеринку в честь прохождения Айнкрада» — организовывали мы с Лиз и Эгилем, но, похоже, они там без меня ещё что-то накрутили. В баре было полно народу — во много раз больше, чем я ожидал увидеть.
После того как все выпили, каждый из посетителей представился, потом настал мой черёд толкать речь — это вообще не было запланировано, — а потом Эгиль принёс несколько громадных пицц, которые он сделал специально к сегодняшнему дню, и вечеринка превратилась в полный хаос.
Все поздравляли меня — парни грубовато, девушки, пожалуй, немного чересчур дружески. Спасаясь от этого всего, я в конце концов устало доплёлся до барной стойки и плюхнулся на вращающийся стул.
— Шеф, бурбон. Со льдом.
Своё совершенно неразумное требование[12] я адресовал здоровенному парню, одетому в чёрный фартук с бабочками поверх белой рубашки. Тот несколько секунд смотрел на меня сверху вниз, потом, к моему удивлению, налил янтарную жидкость в стакан, где уже лежали кубики льда, и толкнул по стойке в мою сторону.
Я опасливо лизнул жидкость — оказалось, это был обычный улун. Поднял глаза и хмуро посмотрел на радостно улыбающегося владельца заведения. В это время высокий мужчина уселся на стул рядом со мной. На нём были костюм с кричащим галстуком и, как ни удивительно, столь же безвкусно подобранная налобная повязка.
— Эгиль, а мне настоящий.
Это был катанщик Кляйн. Взяв свой стакан, он развернулся на стуле и принялся поедать глазами стайку девушек, заливисто смеющихся над чем-то за столиком в углу бара.
— Эй, а это ничего? Тебе же ещё на работу потом возвращаться.
— Всё равно я не могу работать сверхурочно, если не выпью. И вообще… какая прелесть…
При виде того, как Кляйн пялится на девушек, я вздохнул и глотнул чая.
Да, это был настоящий пир для глаз. Асуна, Лизбет, Силика, Саша, Юриель, Сугуха и другие девушки-игроки, собравшиеся вместе, — картина, достойная запечатления на фотографии. Да нет, вообще-то я и правда должен был это сфотографировать — для Юи.
Кто-то тем временем уселся на второй стул рядом с моим. Он, как и Кляйн, был в костюме, но, в отличие от Кляйна, выглядел как приличный бизнесмен. Лидер Армии Синкер.
Я поднял стакан и сказал:
— Кстати, я слышал, ты женился на Юриели-сан. Пусть с опозданием, но — поздравляю.
Чокнувшись со мной, Синкер смущённо улыбнулся.
— Ну, я всё ещё пытаюсь заново приспособиться к реальному миру. С работой наконец-то наладилось…
Кляйн тоже поднял стакан и придвинулся к нам.
— Да не, я за тебя реально рад! Блин, хотел бы я тоже найти там себе пару. Кстати, ты напомнил: я видел недавно твой новый «ММО сегодня».
Синкер вновь неловко улыбнулся.
— Да нет, мне за него стыдно… Он такой бедный в плане содержания… Да и вообще, при нынешнем состоянии ММО собирать какую-то информацию или новости просто бессмысленно.
— Да, сейчас полный хаос, как при рождении Вселенной, — кивнул я и обернулся к звучно трясущему шейкером бармену. — Эгиль, как всё прошло? После этого — после «Семени».
Бритоголовый великан ухмыльнулся — от этой улыбки маленькие дети, пожалуй, зарыдали бы — и с восторгом в голосе ответил:
— Ты не поверишь! Сейчас уже около пятидесяти зеркал… тыщ сто загрузок. И уже работает где-то триста больших серверов.
«Семя мира», вверенное мне программой, моделирующей сознание Акихико Каябы…
Через несколько дней после разговора с ассистенткой Каябы я с помощью Юи перекопировал гигантский файл, хранившийся в моем Нейрошлеме, на карту памяти и отнёс в бар Эгиля. Именно туда — потому что я решил, что это единственный из моих знакомых, кто может помочь семени прорасти.
Конечно, Каябу и его детище, парящую крепость Айнкрад, я продолжал ненавидеть. Мир смертельной игры, убивший стольких близких моему сердцу людей. За всех, кто погиб в страхе, и за неё я никогда не прощу Каябу.
Однако даже среди огромной ненависти нашлось место сочувствию; этого, к сожалению, я не мог отрицать.
Там были жизнь и смерть, и поэтому та крепость действительно ощущалась как настоящий, хоть и другой, мир. Я всей душой стремился уйти из этого мира — и в то же время любил его. Да, в глубине моего сердца, затаилось желание, чтобы он существовал вечно.