Но в один момент всё было кончено. Мои надежды рухнули, когда в двери постучались.
— Есть кто-нибудь дома? Это полицейский департамент, мы разыскиваем Эрнста Желинцева.
Я медленно подошел к двери, все еще закутанный в одеяло, и, пододвинув стул, заглянул в глазок. Там стояли два человека в синих бронежилетах с надписью «NCPD». Они о чем-то переговаривались, но даже через тонкую входную дверь я не мог разобрать их слов.
— Дома никого нет, — непроизвольно задрожав, ответил я.
Два полицейских переглянулись, и чернокожий, стоявший справа, спросил:
— У нас есть информация о том, что Эрнст Желинцев проживает по этому адресу.
— Здесь таких нет, — подумав, ответил я полицейским, которые продолжали стоять за дверью.
Чернокожий полицейский застыл, пристально глядя на дверь. Внезапно я услышал щелчок, дверь открылась, и я с криком упал со стула.
— Не подходите! Я… у меня…
— Успокойся, мальчик, — сказал белокожий блондин с серьезным лицом, присаживаясь передо мной на корточки. — Мы тебя не тронем, эта обезьяна хоть и выглядит страшно, но на самом деле он добрейший человек.
— Кхым, — фыркнул чернокожий полицейский, грозно глядя на блондина.
— Ответь, малыш, где твои родители?
В страхе я отпрянул и заполз под одеяло на кровати, лишь одним глазом поглядывая на полицейских этого мира.
— Вот видишь, ты его напугал.
— Всегда так, как только мы приходим с извещением, одному мне приходится отдуваться. Ты же среди нас плохой, а я хороший. — Воскликнул блондин.
— Сам думай, как расспросить пацана, а я пока осмотрю квартиру.
Чернокожий медленно начал расхаживать по комнате, внимательно заглядывая в каждый уголок. Второй полицейский, скривившись, подсел ко мне.
— Парень, ты же знаешь, у нас такая работа. Ответь на мой вопрос, и мы уйдём. Где твои родители?
Я молчал. Мне не хотелось ничего говорить человеку, который вломился ко мне домой, неизвестно каким образом открыв дверь, а вдруг они местная банда и вместе с теми киборгами. Я вздрогнул, и это не осталось незамеченным для копа.
— Чего ты дрожишь? Тебе страшно тут одному? Не переживай, мы здесь, чтобы защитить тебя. Смотри! — Он вытащил документ из кармана и показал мне.
Это оказалась своего рода ксива, в которой содержалась скудная информация о человеке. Видимо, я должен был что-то понять из этой маленькой книжечки.
Увидев, что мне пофиг и я только сильнее забился под одеяло, он начал меня успокаивать, что-то говоря, но я не слушал, погружённый в свои мысли…
— Слушай, Ден, этот парень тут один живет уже несколько недель. Видимо, его родителей давно не было дома. — На этих словах блондин посмурнел и поднял с кровати, открыв мой ноутбук.
Его взгляд стал задумчивым, он словно завис и через пару секунд тяжело опустился на стул. Я почувствовал, как атмосфера вокруг изменилась, наполняясь меланхолией. Чернокожий мужчина пытался убедить Дена в чём-то, но тот лишь пустым взглядом смотрел в пол.
— Не стоит так переживать, в городе сотни тысяч таких, как он.
— Да, но эти дети могут тебя сожрать с потрохами, а он всего лишь ребёнок, ему всего шесть лет! Он же погибнет, если выйдет за дверь! Вспомни хоть меня в пятнадцать лет, да его сожрут, как только он за дверь выйдет! Да… — В этот момент он заметил меня, стоящего перед ними, закутанного в одеяло. — Не могу я так, мы же не последние твари из Мальстрема, а их здесь дохера.
Внезапно чернокожий повернулся в мою сторону и резко сказал:
— Парень, в общем, твоя мама мертва, она попала в перестрелку между «Макс-Таком» и бандитами.
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Прозвучало что-то мало похожее на слова. Вскоре раздались рыдания.
Прошла ещё одна неделя, наполненная страхом и отчаянием. Полицейские передали мне на компьютер несколько документов, а белобрысый, видимо, из жалости, даже оставил мне что-то под названием «Нетранинг для детей». После этого они ушли, пообещав позаботиться обо мне. Однако через неделю никто обо мне так и не вспомнил.
Каждый раз, когда я слышал шаги или громкий звук с улицы, я вскакивал и прятался под кроватью. Дом стал для меня совершенно небезопасным местом, и лишь это убежище под кроватью давало мне чувство хоть какой-то защищённости. Мое «Я» совершенно не испытывало стыда, мол, взрослый человек и должен как взрослый себя вести, но фиг!
Я ребенок, мне шесть лет, и я полностью на эти шесть лет себя ощущаю. Мне очень страшно! Так страшно мне не было даже в те моменты, когда на мой город падали атомные бомбы. Там я всё понимал, а сейчас я один, я беспомощен и ни хера не знаю. Моё тело кажется таким хрупким, что я готов целый день плакать в подушку, что, честно говоря, и делаю.