— Очень! — вздохнула я, подыгрывая подруге.
И подумала, что не соврала ни на грамм. Чем дольше продолжалась моя работа на Стамира, тем красивее он мне казался. А после нашей единственной ночи я вообще потеряла голову. Остудить которую не помогали даже мысли о Кате.
Теперь, отыскав фотографии в ноуте Стамира, я уже не сомневалась, что моя сестра жива. А ее появление на стоянке наверняка мне не привиделось. И с ней, скорее всего, все хорошо. Плохо во всем этом только одно: я сейчас завела интрижку с ее женихом, которая пошла совсем не по плану. И как я смогу посмотреть ей в глаза, когда мы встретимся, я не знала.
Впрочем, в голове сегодня весь день вертелись не мысли о Кате, а облик Стамира. Черные блестящие волосы, резко прочерченные скулы, загорелая кожа и мягкие руки… По спине пробежала волна мурашек. Я вздрогнула и вынырнула из воспоминаний.
— Еще скажи, что он молодой, — недоверчиво проронила моя рыжая собеседница, которая продолжала пожирать меня взглядом.
— Молодой, — сжала я губы в гримасу. Тошноту терпеть становилось все сложнее.
— Поняла! — вдруг она улыбнулась и хлопнула меня по плечу. — Ты меня разыгрываешь.
В ответ я лишь одновременно криво и загадочно улыбнулась.
Мы еще немного подождали. Наташа рассказала мне о романтических приключениях Игнатьевны на море, а я пожаловалась на Маруську и Катю. Допила воду, и мы пошли в лабораторию.
Пока Наташа открывала центрифугу и набирала из пробирки плазму, заливала ее в анализатор и добавляла реактив, прошло несколько бесконечных минут. Все это время я плечом подпирала стенку и не сводила взгляда с парка, видневшегося за окном.
Лучше так: уставиться на побуревшие от жары листья деревьев… Погрузиться туда и раствориться в окружающей природе… Чем раньше времени думать о катастрофе, которая, возможно, обойдет меня стороной.
— Вот, — севшим голосом прохрипела подруга и протянула мне бумажку с результатом.
Сердце тревожно екнуло и сжалось до размера микроскопической черной дыры, которая с невероятной силой принялась, перемалывая в пыль, наматывать на себя мое тело.
Пол снова ушел из-под ног. Хорошо, Наташа оказалась менее впечатлительной, чем я, и, подхватив за плечо, железной хваткой удержала меня на ногах.
«15 международных единиц», — почти прошептала я цифры, написанные на бланке, и почувствовала, как затряслись мои руки.
— Это может быть ошибка, — повторила слова моего внутреннего оптимиста лаборант. — Пятнадцать — это мало. У тебя сколько дней задержка?
— Нисколько. Дней пять-шесть всего прошло от… — я запнулась, не зная, как назвать ту самую ночь.
— Норма до пяти, — уже бодрее произнесла подруга. — Пятнадцать как раз за пару суток с момента зачатия набегает.
Сердце перемололо весь организм и остановилось. Я облизнула пересохшие губы и глубоко вдохнула. Беда случилась, теперь остается только держать лицо. Не хватало, чтобы завтра Игнатьевна всему персоналу больницы рассказывала, что я не рада радостному повороту в своей жизни.
— Наташ, спасибо! — я потянулась, чуть приобняла подругу и на нетвердых ногах направилась к выходу. Плакать буду потом. Когда вернусь к себе домой.
— Ты делать-то что будешь? — прозвучал вдогонку вопрос.
— Не знаю, — прошептала я. — Не знаю…
Глава 39
Оксана
Обратный путь до машины с водителем я прошла не чувствуя под собой ног. В голове нещадно пульсировало, а все органы чувств словно отключились. Сквозь кокон, который напоминал состояние депривации, даже не смог пробиться громкий голос Игнатьевны, догнавшей меня почти на выходе из отделения.
Лишь краем глаза я заметила бодрую фигуру со шваброй и поспешила в лифтовую. Нажала на кнопку и шагнула в кабину лифта, едва тот раздвинул свои двери.
Нажала кнопку первого этажа и под неодобрительный взгляд пассажирки отвернулась к двери.
На самом деле, можно было спуститься и по лестнице. Второй этаж как-никак. Но сейчас некий внутренний страх толкнул меня поскорее скрыться с глаз шустрой санитарки, пока я не сказала чего-нибудь лишнего. Или не психанула и не нагрубила ей.
Лифт дернулся и остановился. Раскрыл свою пасть, и я поспешила на выход. В спину мне долетело недовольное ворчание.
— Совсем молодежь обнаглела! Один этаж пешком пройти ленится!
Голос за спиной был настолько ворчливым и гротескным в своем недовольстве, что я чуть улыбнулась и вдруг поняла, что ноги мои больше не ватные. И кокона, поглощающего все шумы, вокруг меня тоже больше нет.
Значит, Женя не заметит изменения в моем состоянии. И я смогу хранить свой секрет столько, сколько потребуется для принятия решения, что со всем этим мне делать.