На самом деле, я боялась одного — реакции Стамира. Отцовству он будет не рад, тут я была уверена. Просто потому что еще не встречала молодых мужчин, желающих взвалить на себя тяжкую ношу внепланового родительства.
Конечно, Стамир другой. Он богат. И широко известен в своих узких кругах. Но это играет против меня. Он тем более не захочет этого ребенка. Да еще от меня.
«Эмилия!» — образ будущей бабушки разрядом тока прошелся по нервам. Хоть я и попыталась прогнать все мысли о том, что скажет моя фиктивная свекровь, но мозги мгновенно нарисовали самые презрительные гримасы пожилой леди. А в ушах, резонируя и оглушая, раздались едкие и резкие, словно удары, эпитеты, которыми она меня наградит, стоит мне рассказать ей о своем положении.
Я поежилась, то ли оттого, что воздух в парке зябко хватал за плечи, то ли потому что внутренности превратились в ледяной ком и теперь он пробирал каждую клетку моего тела.
И я впилась взглядом в калитку металлического забора, окружающего больничную территорию, и ускорила шаг.
— Быстро вы справились, — Женя открыл дверцу, едва я приблизилась к автомобилю. — Прошу!
Он подождал, пока я нырну внутрь теплого и уютного салона. Занял водительское кресло и включил зажигание. Мотор ожил, и легкая, едва уловимая вибрация пошла по моим ногам.
Удивительно, но вместо того, чтобы раздражать, она, словно это был легкий массаж, сняла напряжение. Когда мы подъехали к дому, от нервозности не осталось и следа.
А может, все гораздо проще: в какой-то момент, когда мы уже подъезжали к дому, я поняла что мне делать.
Как бы Стамир с Эмилией ни отреагировали на ребенка, я его оставлю. Он будет моим и только моим!
Это решение бальзамом пролилось на сердце и успокоило мою паникующую душу. Когда Женя припарковал машину у входа, я вышла из нее и словно ни в чем ни бывало вошла в дом.
Теперь надо дождаться возвращения Стамира и поговорить с ним, как я и планировала утром начистоту. Сначала об его отношениях с Катей. А потом, если все пойдет гладко, рассказать о ребенке.
В конце концов, скрыть эту новость от него будет не честно.
Хоть мне и казалось, что я спокойна как удав, на самом деле я безостановочно ходила из угла в угол и нервно теребила волосы.
И мое настроение менялось каждые несколько минут. То мне казалось, что все будет хорошо и Стамир ребенка примет. То я была уверена, что он ему даже обрадуется. А в следующий миг каменела от мысли, что он заберет ребенка, а меня выбросит, как использованный инкубатор.
Поэтому кружащаяся все это время в фоновом режиме мысль, что мы ему будем просто не нужны, вдруг показалась оплотом покоя. И я, уцепившись за нее, попыталась вернуть себя в реальность.
«Несколько дней беременности, а я уже в неадеквате», — я едва не заломила руки от очередного витка тревожных мыслей и двинулась прочь из своей комнаты.
«Выпью-ка чая на кухне и пойду в рабочий кабинет Стамира ждать его возвращения!»
***
Я выпила целых три чашки ароматного чая, закусила маленьким круассаном и направилась в кабинет. Опустилась в кресло, уставилась в окно и принялась ждать. Минуты проходили за минутами, солнечный свет становился все менее ярким. Но я продолжала сидеть в мягком уютном кресле.
В какой-то момент глаза мои закрылись и на смену приглушенным цветам, принятым в доме Стамира, пришли яркие краски сновидений.
— Вот ты где! — резкое рычание вырвало меня из дремы, и я пулей выскочила из кресла. — Значит, Катя твоя сестра!
Его ледяной тон пробирает меня насквозь. В животе снова закручивается холодный и колючий ком, когда безжалостные слова и обвинения лавиной обрушиваются на меня.
— Ты такая же воровка, как и твоя сестра! Как ты посмела залезть в мой ноутбук? Отвечай! — снова хватает он меня за плечи и встряхивает.
Моя голова безвольно дергается из стороны в сторону. Пряди волос щекочут шею, а из глаз готовы политься слезы.
Я хочу произнести заготовленную речь. Набираю полную грудь воздуха, чуть приподнимаюсь на носочки и снова переношу вес на всю стопу. Как боец перед сражением.
И с удовлетворением отмечаю, словно со стороны, что теперь я уступаю боссу в росте совсем немного. Затем прокручиваю в уме основные фразы и, когда уже намереваюсь их озвучить, голос Стамира сотрясает пространство.
— Я заявлю на тебя в полицию! Лет двадцать за нанесенный ущерб могут дать! — раскаты грома, которые чудятся мне в реплике негодяя, сотрясают тело, сбивают с мыслей. И я, продолжая стоять все в том же положении суриката, вытянувшись в струнку, замираю.