Опять нервы шалят! Как же не вовремя!
Тишину пронзил резкий звонок смартфона. Стамир торопливо вытащил гаджет и сбросил вызов. Но я успела краем глаза заметить розовую шевелюру на всплывшей фотографии звонившего контакта.
По экспрессивности тона я догадалась, что мой спутник прорычал под нос ругательства. Потом чуть нервным движением погасил экран смарта и засунул его в карман джинсов.
— Улыбайся, — прошептал он и еще сильнее сжал мою ладонь. И я кожей почувствовала, как взмокла его рука.
Неужели он разнервничался из-за розовой куклы?
Я окинула взглядом приближающиеся фигуры. Ветер трепал темно-синее в мелкий рисунок платье на женщине. Ее волосы, небрежно собранные в конский хвост, тоже развевались в его порывах и норовили попасть в глаза. Лицо, покрытое сеткой мелких морщинок, которые бывают у особой европейской «породы», свидетельствовали, что лет хозяйке дома около семидесяти.
Ее спутник выглядел моложаво. Не портили его ни борода, ни требующие стрижки волосы. Его плотная рубашка и темно-коричневые брюки сразу напомнили мне сказочного персонажа, покинувшего альпийский лес.
Стамир стиснул мою ладонь и изо всех сил продолжил делать непринужденный вид. Его слишком уверенная поза и влажная, чуть подрагивающая ладонь говорили мне без слов: мой «жених» сейчас сам не свой.
Спокойствия нервный спутник рядом не добавлял. И я снова переключила внимание на хозяев, а заодно и будущих партнеров Стамира.
На шаг позади пожилой пары шел невысокий светловолосый парень, почти подросток. Его коленки светились сквозь дыры в джинсах, рубашка трепыхалась на ветру, застегнутая на одну пуговицу, а на ногах красовались сшибающие наповал своим ядовито-желтым цветом кроксы.
«Хм!» — носом то ли хмыкнула, то ли шмыгнула я и, оторвав взгляд от паренька, уставилась в землю.
— Это переводчик, Матиас, — прокомментировал мой взгляд Стамир. — Он же их племянник. Чужих при наших переговорах быть не может. За исключением, разумеется, юристов.
— Чужих?
— Симон и Анна очень щепетильны. Австрийцы, что с них возьмешь, — шепнул он мне на ухо и через мгновение обратился к приблизившимся вплотную хозяевам дома: — Добрый день!
Он пожал руку главе семьи и кивнул Анне и переводчику, который сразу же затараторил на немецком языке.
Анна включилась в роль гостеприимной хозяйки, а я сосредоточилась на деле и приготовилась отвечать на любой неудобный вопрос.
«Выкручивайся, ничего не отвечая по-существу», — прозвучали в моей голове слова Стамира, сказанные накануне.
И я, нацепив самую идиотскую улыбку из возможных, приготовилась играть роль дурочки, которая не знает, что творит.
— Дорогая, рада тебя видеть! Это такой приятный сюрприз для нас! — немного сбивчиво перевел Матиас ее слова.
От искренней улыбки пожилой дамы у меня потеплело на сердце.
— О да, моя Анна места себе не находила после тех ваших слов, — вклинился в разговор Симон, не обративший внимания, как супруга, не переставая улыбаться, на долю секунды метнула в его сторону два грозных луча.
На миг мне стало интересно, дословно ли переводит его слова Матиас, но потом тревога окончательно меня отпустила.
Это не моя забота. Мне только отыграть роль, и я вернусь к себе домой. В свою жизнь.
«В одинокую жизнь», — от этого напоминания защемило в груди.
Я всмотрелась в ухоженное лицо Анны, которой, если бы не ее полностью седые волосы, я бы не дала больше 60 лет. И поймала внимательный изучающий взгляд ее чуть выцветших синих глаз.
— Извините, меня, пожалуйста, — вложила я в голос всю искренность, на которую была способна. И все сочувствие.
Мне и в самом деле стало грустно, что такая милая леди переживала из-за Катиного вранья.
— Беременность на меня плохо влияет. Творю, сама не знаю что… — всплеснула я рукой.
Стамир легонько пожимал мою другую руку и выглядел абсолютно спокойным. Как если бы внутри него тумблер переключился и он перестал нервничать.
Словно это не он психовал несколько часов назад в номере. И как будто не было у нас по пути сюда тяжелого разговора, расставившего все точки над «i».
— Надеюсь, с малышом все в порядке?
И прежде чем я успела ответить, в разговор включился Симон.
— Анна…
Из его длинной фразы я поняла только первое слово. А переводчик, как назло, лишь блуждал взглядом от хозяина дома то к Анне, то ко мне и молчал.
Австриец продолжил говорить. И мне оставалось только завороженно прислушиваться к интонациям и ловить каждый его жест. Голос австрийца звучал брутально, и в нем чувствовалась уверенность хозяина дома и положения. Мне даже показалось, что я попала в фильм и наблюдаю за разворачивающейся драмой.