– Не, – отмахнулась лениво и широко улыбнулась, сказав вкрадчиво: – Муж, – он дернул правой рукой и поморщился, а улыбка сползла с моего лица.
Я сделала шаг назад и поджала задрожавшую от нахлынувшей обиды нижнюю губу. Он снял его. Снял кольцо. Еще когда ложился спать оно было, а там, на веранде, он снимал его.
– Козел ты, Поляков, – сказала с обидой и почти стащила свое нервным движением, но он перехватил мою руку.
– Только попробуй, – прошипел, глядя в глаза. – Моя. Ясно?
– А ты чей? – все-таки заплакала. Нижняя губа-таки отпала, руки плетьми повисли вдоль тела, а по щекам текут слезы.
– Твой, – ответил хрипловато и тут же перешел в наступление: – Варь, дело не в этом, ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю. Как я тебя люблю.
– Да ни черта я уже не знаю, – ответила, презрительно поморщившись, и пошла в спальню.
Вещи я так и не перевезла. Гоша собрал самое необходимое и привез прямо сюда, я даже не заезжала ни на одну свою квартиру. А во второй, к слову, уже должны были завершить ремонт, который Поляков затеял без моего ведома. А еще она через дом от Гошиного.
«Вот и посмотрим» – решила по пути, быстро оделась и побросала свои вещи в сумку. На все сборы ушло четыре минуты, но их вполне должно было хватить, чтобы подняться следом, но он остался внизу.
– Варвара! – прорычал, увидев меня с сумкой.
– Что? – спросила с вызовом и посмотрела на его руку. Так и не одел. – Козел, – прошипела с чувством и вышла, на ходу вызывая такси.
Где-то минут через сорок стояла на пороге своей квартиры в нерешительности. Ну как сказать, своей. Вообще-то, это подарок Разумовского, деда, с которым меня свела судьба, не иначе. Помимо квартиры, за наше довольно короткое знакомство, он успел дважды вытащить меня из весьма сомнительных ситуаций и оказался совсем не таким безобидным стариком, каким казался. Военный в отставке, хранивший винтовку в своем стареньком доме в деревне, в котором предпочел жить. И без раздумий пускающий ее в ход, крепко держа в сильных жилистых руках.
Я распахнула дверь и включила свет. Дорого, стильно, современно. Чем-то напоминает по стилю дом Полякова. Такое ощущение, что ремонт он не для меня делал, а для себя.
«Интересная мысль» – подумала вскользь и прогулялась по квартире.
Все это великолепие меня совершенно не трогало, если бы не две детали. На столике в прихожей стояла наша фотография из ЗАГСа, а на кухне – кофемашина. Нет, ремонт, все же, для меня.
«Для нас» – мелькнуло в голове и стало нестерпимо грустно.
Я посмотрела на часы и без колебаний набрала Гошу.
– Ночь, – сказал сонно, – буду через пятнадцать минут.
И пришел через десять. Присвистнул с порога, ухмыльнулся и крепко обнял меня.
– Ну, что там у вас опять?
– Козел, – проворчала обиженно.
– Тоже мне новость. А конкретнее?
– Конкретно козел, – заявила уверенно, а Гоша отстранился и посмотрел с укором. – Он по ночам курил на веранде.
– Мерзавец! – возмутился друг и напыжился, и теперь с укором смотрела я. – Это ужасно, Варвара! Как ты терпела месяц?!
– Он снимал кольцо, – буркнула тихо и пошла на кухню воевать с новым лучшим другом.
Гоша устроился на стуле и сверлил меня хмурым взглядом, пока не спросил:
– Как объяснил?
– Как обычно, – фыркнула презрительно, – никак.
– Ну… еще не свыкся с мыслью, одно слово – мужики.
– Я сама только вчера осознала, но желания стать свободной женщиной у меня почему-то не возникло, – ответила ядовито, – странно, непривычно, но, наоборот, волнительно так… а он…
– Козел, я понял, – вздохнул и поднялся, помогая с аппаратом. – А зерна-то есть?
– Да без понятия! – нервно всплеснула руками и начала шарить по шкафам. Было все. Ради интереса я залезла в холодильник и обнаружила его доверху забитым свежими продуктами. – Опять что-то придумал, – вздохнула понуро, но, как ни странно, успокоилась и задала вопрос, который не решалась задать в доме Полякова: – Заславского нашли?
– Как сквозь землю провалился, – поморщился Гоша, – хотя, уверен, Поляк и там поискал.
– Не удивлюсь, если ему в голову пришла гениальная идея поймать его на живца.
– Да ну бред, Варь, – скривился друг, – он же не совсем больной, – я посмотрела на него, как на дурачка, в ответ услышав лишь тяжкий вздох. Еще как мог.
Последнее дело до ранения было сложным. И физически, и морально. Мы накрыли хитроумную киллерскую сеть, в довесок получили шайку карателей, затеявших самосуд, все события тесно переплелись с личным, а Поляков затеял очередную игру с одной лишь целью – чтобы я убедилась, что чувств к Заславскому не осталось. Хотя, пожалуй, чтобы убедился он. И мы оба вынесли из случившегося урок, все, кроме одного – самого Заславского. Роман продолжал сидеть на двух стульях, был женат на родной сестре Полякова, имел с ней в браке дочь, но почему-то искренне полагал, что я по-прежнему мечтаю оказаться в его постели. Все мои уверения прошли мимо, а вот визитная карточка киллерской конторы, которую он таскал с собой, откровенно напрягла. И он любит меня. Знаю, что любит, но какой-то неправильной, искаженной любовью. Ему важно просто обладать мной, как раньше. Приходить, когда вздумается, уходить без обещаний вернуться, пичкать романтическими речами и пропадать на года. Все, кто в курсе наших взаимоотношений, не сговариваясь решили – это его рук дело. Отчаянный шаг, совершенный в последний момент, когда я слишком явно дала понять, что это конец. Когда вышла за другого, за того, кого он опасался. Но Роман игрок. Азарт у него в крови, играет по-крупному и точно знает ради чего. И даже если бы я в последний момент не оттолкнула Полякова, если бы пуля достигла цели, что тогда? Уж не думал ли он, что я тут же кинусь в его объятия? Хотя, с Лизой он развелся аккурат перед моей свадьбой… как утверждал, ради меня. На самом деле – выбора у него просто не было, сделал вид только из осознания, что она разведется с ним так или иначе, просто на это уйдет больше времени и в моих глазах все будет выглядеть уже совсем иначе. В общем, мог, конечно… и все же, он игрок. И отлично понимает, что карта может выпасть совсем не та, что нужна. Что киллер может промахнуться. Что его могут обнаружить. Да миллион мелочей! Вроде складно, но что-то грызло…