— Ложись, — велит он и уточняет: — На спину.
— Что вы собираетесь со мной делать? — спрашиваю я, затаив дыхание.
Он смотрит на меня пристально и, как мне кажется, откровенно пожирает взглядом, особенно зону груди, просвечивающую через ткань, а потом вдруг насмешливо хмыкает:
— Массаж, вообще-то. А ты о чем подумала?
— Я… ни о чем, — я морщусь и опускаю глаза.
— Ага, — снова усмешка.
Вот блять!
Теперь мне реально становится стыдно.
Чтобы не показывать этого, я быстро и послушно укладываюсь на деревянную скамью и впиваюсь глазами в потолок, чтобы не видеть Олега Борисовича. Мужчина встает на колени возле лавки, а потом я снова чувствую его большие теплые ладони на своем животе, только теперь уже не через ткань, а прямо на обнаженной коже. Он решительно задирает мою футболку, и я нервно сглатываю, не зная, чего ожидать дальше.
Но в первые минуты не происходит ничего странного, и я понемногу успокаиваюсь и расслабляюсь, тем более что массаж начинает действовать. Олег Борисович поглаживает мой живот по кругу, едва касаясь пальцами резинки трусиков, осторожно надавливает на какие-то точки, просит дышать глубже и ровнее. Я делаю то, что он велит, но вместе с облегчением постепенно начинаю чувствовать и нарастающее возбуждение.
Вот черт!
Только этого мне еще не хватало!
В попытке сбежать, я подаю голос:
— Думаю, достаточно.
— Ты уверена? — хмыкает мужчина, не останавливаясь и скользя пальцами по ткани моего нижнего белья.
— Да, Олег Борисович, мне пора домой. Мне стало легче, спасибо.
— Хорошо, как скажешь, — мой тренер кивает, а потом, словно невзначай, на мгновение ныряет пальцами между моих ног и одним мазком касается клитора. Я невольно сжимаю бедра от мгновенно захлестывающего запретно-приятного ощущения, а Олег Борисович уже поднимается на ноги, словно ничего и не было, и говорит: — Надеюсь, на следующей тренировке ты будешь чувствовать себя лучше, Скворцова.
— Я тоже надеюсь, — лепечу я, вскакивая с лавки и начиная поспешно одеваться.
Домой я возвращаюсь в настолько растрепанных чувствах, что это сразу замечает мама. Я всего лишь захожу на кухню налить себе стакан молока, всего лишь открываю холодильник, а она уже откладывает в сторону нож, которым резала на деревянной дощечке пахучую рыбу, упирается кулаками в бока и смотрит на меня то ли с волнением, то ли с подозрением:
— Все в порядке, Женечка? — и ясен хрен, что вариант «да, мам» тут не прокатит. Но я все равно вымучиваю из себя улыбку:
— Месячные, все болит, а в остальном — просто отлично.
— Почему не отменила сегодняшнюю тренировку в бассейне? — мама хмурится. С одной стороны, она очень гордится моими спортивными успехами, с другой — совершенно не хочет, чтобы я поступала в академию Министерства Чрезвычайных Ситуаций. Какая нормальная мать благословит своего ребенка на смертельно опасную работу спасателем?
— Не хотелось разочаровывать Олега Борисовича, — хмыкаю я, добавляя мысленно: и упускать шанс попялиться в его черные глаза и на черные кудри.
Теперь все, впрочем, сложно. Я вроде бы сама хотела секса с ним — и сама же сбежала, когда появилась перспектива этой самой близости.
Ну не идиотка ли, скажите, пожалуйста?
Завтра нужно будет попробовать снова.
Или лучше через несколько дней, когда месячные закончатся?
— Отдохни хорошенько, — говорит мама и снова берет нож в руку. — Ужин скоро будет готов. Я тебя позову.
— Спасибо, — я киваю и отправляюсь в свою комнату.
Вот только на следующий день Олег Борисович неожиданно отменяет тренировку. Он пишет об этом короткое сообщение, но я тут же перезваниваю ему с колотящимся сердцем, подозревая, что дело во вчерашнем массаже. Нужно срочно убедить его, что я не собираюсь подавать в суд за домогательства… ну, или о чем он там еще мог подумать, черт возьми?!
— У меня просто рабочее совещание, — сообщает мужчина невозмутимо.
— Так поздно? — искренне удивляюсь я. — Мы ведь с вами занимаемся в восемь часов вечера!
— У меня есть вторая работа, — терпеливо объясняет мне тренер. — Ночная, скажем так.
— Вы тренируете кого-то по ночам?! — удивляюсь я еще больше.
— Ага, тренирую, — я слышу в его голосе ироничную усмешку, но заткнуться уже не могу:
— А кого именно?
— Скворцова, это не твое дело.
Но тут во мне снова просыпается та самая засранка, что соблазняла Олега Борисовича много дней до этого, и только вчера почему-то струсила и забилась в самый дальний угол моей сущности: