Словно человека и не было.
Старухи молились о его возвращении. Девушки ходили грустные, печально понурив головы. Больше всех тосковала Мария Роса, которая приносила ему теплые, хрустящие лепешки, гроздья золотых бананов, холодную воду из родника, бьющего на холме, и не хотела брать денег. Она наливала воду в кувшин, обернутый влажными банановыми листьями. И сама Мария Роса смахивала на темный кувшин: смуглая, почти чернокожая, с округлыми формами, с глянцевитыми скулами и искорками в карих глазах.
Прежде Мария Роса принимала мужчин в своем маленьком ранчо на склоне Каровени. Ходили к ней пастухи и всякий проезжий люд, но мужчин из своей деревни она к себе никогда не пускала. Старухи косились на нее, за глаза перемывали ей косточки. Мария Роса не сердилась на них, просто не обращала внимания.
Гаспар Мора исчез. Его притихшее, закрытое на засов ранчо одиноко стояло среди кокосовых пальм.
В окне, занавешенном куском яркого ситца, больше не светился небольшой фонарь «летучая мышь».
— А Гаспар до того, как исчез, не бывал в ранчо Марии Росы? — спрашивали у Макарио, чтобы позлить его.
— Гаспар умер целомудренным, — упрямо твердил старик, уставившись в землю.
Теперь-то я хорошо себе представляю, как Мария Роса искала Гаспара, как ждала его, сгорая в очистительном огне, точно внезапно поняла, что из всех мужчин ей нужен один Гаспар Мора, а его-то нет и нет, и он никогда, видно, не вернется.
Прошли месяцы, а может, и годы. Однажды в деревне появился какой-то дровосек и рассказал следующее. Он валил деревья в глухом лесном урочище. Вечерело. Вдруг послышался звон гитары. Сначала он подумал, что это ему мерещится.
«Должно быть, призрак или вампир, — сказал я себе. — Или Яси-Ятерё, хоть я и не верю в этих духов, — говорил дровосек собравшейся толпе. — Гитара все пела и пела. Я стал искать место, откуда доносились звуки. Это оказалось не так-то просто. Лесное эхо морочило и сбивало с толку. Наконец я вышел на тропу и добрался до ущелья. Сначала я увидел ранчо, а потом и самого Гаспара. Он сидел неподалеку на пне и перебирал струны некрашеной гитары… Гаспар болен. У него недуг Лазаря, того, что из евангельской притчи.
Гримаса скорби и ужаса застыла на лицах слушателей.
Дровосек рассказал, что он протянул Гаспару руку, но тот отказался пожать ее.
— Я прикасаюсь только к ней, — и показал на гитару. — Больше ни к кому. К ней зараза не пристает.
— Где он? — спросил Макарио.
— Этого я ни за что не скажу, — отрезал дровосек.
— Сейчас же скажи, — прикрикнул на него старик, — мы должны отыскать Гаспара.
— Я поклялся своим топором, что никому не открою, где он. Гаспар хочет быть один.
Мария Роса отделилась от толпы. Пока все стояли и обсуждали новость, она сходила к себе в ранчо, собрала в узелок чистую одежду, уложила в корзинку лепешки и другую еду и пошла в лес. Она знала, где работал лесоруб. На следующий день Макарио и несколько его односельчан столкнулись с ней. Она уже возвращалась, неся на голове узелок с одеждой.
Они остановили ее на тропинке, но она не пожелала разговаривать с ними. Ее было не узнать, она стала совсем помешанной.
Макарио и остальные так ничего и не добились от Гаспара: больной хотел до конца своих дней жить в полном одиночестве.
— Omanó vaekué ko-ndoyejheai oikovevandie[15],— сказал им издали Гаспар и знаками показал, что не разрешает приближаться к нему.
Так рассказывал Макарио.
— Мы пришли за тобой, — сказал он Гаспару, — мы тебя повсюду искали.
— Я умер, — не спеша ответил Гаспар. — И теперь могу вам сказать одно: смерть не так страшна, как нам кажется.
Гаспар, по словам Макарио, долго молчал и потом добавил:
— Она меня понемногу обтесывает и тем временем поверяет свои тайны. Хорошо узнать, что человек, по крайней мере, не исчезает бесследно, а живет иной жизнью, живет в других вещах, потому что, даже очутившись во власти смерти, человек все равно хочет жить. Теперь я это понимаю. Смерть научила меня долготерпению, и за это я развлекаю ее музыкой, — Гаспар улыбнулся своей шутке, — надо же с ней как-то расквитаться. Такой у нас уговор…
— Но ты мучаешься, Гаспар?
— Мучаюсь? Да, только не из-за этого… — И он взглянул на свои ноги. — Я мучаюсь, потому что вынужден жить в одиночестве, потому что думаю о том, как мало сделал я в свое время для ближних.
— Вот мы и пришли за тобой. Ты еще можешь выздороветь. Мы тебя выходим.
Гаспар отрицательно покачал головой и посмотрел на них таким отчужденным взглядом, словно из земли поднялся мертвец, чтобы еще раз доказать, что с того света не возвращаются.