Причины же, по которым меарцы недолюбливали Дункана, были связаны исключительно с его мирскими делами; ибо по смерти отца, не оставившего другого наследника, Дункан принял титул герцога Кассана и графа Кирни, а оба некогда принадлежали Старой Меаре. Для поборников меарской независимости, не покладая рук трудившихся во имя грядущей Возрожденной Меары, герцог Кассан, верный Гвиннедской короне, был лишь докукой у северной границ: знай, ходи да не спускай с него глаз, как многие годы не спускали глаз с отца Дункана. Но если такой герцог — еще и высокопоставленный служитель Церкви, а единственный в Меаре епископат неожиданно оказывается свободен, дела принимают совершенно иной оборот. Верный королю герцог Кассанский, который станет еще и епископом Меарским, получит одновременно духовную и светскую власть над двумя обширными областями. Более того, избрание Дункана в епископы любой епархии возбудило бы в Меаре подозрения. Ибо даже если бы у него самого не было подобных устремлений, его настрой существенно повлияет на подбор того, кто в итоге займет Меарский престол. Преподобный герцог Кассан, таким образом, представлял собой угрозу, хотя он пока что и казался безобидным секретарем-священником, мирно сидящим подле архиепископа Ремутского.
Вновь подавив кашель, Морган опять взглянул вниз в палату — там Келсон все еще продолжал свою речь — затем взгляд Моргана лениво скользнул по его собственному телу — да, ему немалых усилий стоило сделать свой образ менее устрашающим за последние два года. Исчез мрачный черный наряд, который более молодой и дерзкий Морган с удовольствием нашивал, будучи тенью и конфидентом Бриона. Кардиель начистоту заявил ему, что подобные пристрастия лишь способствуют укреплению того предубежденного взгляда на Дерини, который еще присущ большинству.
— Зачем одеваться, точно Враг Рода Людского? — спросил его Кардиель. — Ты показал своими многочисленными действиями, что служишь Свету, а не Тьме. Послушай, ты со своими светлыми волосами и этим тонким лицом, словно сошел с росписей купола моей часовни: один из посланцев Господа, возможно даже, сам благословенный Михаил!
И лорд Рэтолд, его гардеробщик в Короте, не менее безжалостно допекал его по поводу его герцогского облика.
— Вы просто обязаны думать о вашем народе, ваша светлость! — упрямо твердил ему Рэтолд. — Вы одеваетесь, точно простой солдат, чуть вам дашь волю. Никому нет радости думать, что он служит обнищавшему господину — или если прочие так думают! Это вопрос чести.
И вот, если только не требовалось пробираться где-то незамеченным, черная кожа откладывалась в сторону и заменялась цветными тканями: сперва винно-красным плащом — добровольная уступка требованиям к его званию Королевского Защитника; но заставить себя снизойти до малинового, который предпочитал король, он не смог; и носил этот плащ поверх привычного и неброского серого платья, очень мало украшенного. Затем последовали темно-синие тона, а далее — зеленое, золотое и даже многоцветное — богатые оттенки самоцветов, а не жемчужные переливы. Наконец, они даже стали ему нравиться.
Сегодня его доверенный служитель подобрал для него растительные тона: сине-зеленый плащ, подбитый и отороченный по вороту серебристым лисьим мехом поверх шерстяного с узелочками одеяния чуть посветлее, длиной до щиколоток с разрезами сзади и спереди, чтобы удобнее было ездить верхом. Полы и манжеты были жесткими из-за множества вышитых золотом изображений корвинских грифонов; горловина закалывалась серебряной пряжкой в виде полумесяца, принадлежавшей некогда его матери.
Под платьем он и сегодня, как всегда, облачился в тонкую кольчугу: легкая, почти невесомая, она защищала от чего угодно, кроме целенаправленного удара кинжалом. Но там, где когда-то металл в открытую блестел у запястий и горла, грозно, воинственно, в ожидании постоянных бед, он был теперь скрыт рубахой из роскошного плотного шелка, а между металлом и кожей Морган носил рубашку из мягкой шерсти. Ножны у левого бедра украшали оправленные в серебро кристаллы кассанского дымчатого кварца размером с ноготь большого пальца — Дункан подарил ему эти ножны на день рождения два месяца назад: вполне мирное роскошество, даже если клинок в ножнах столь же годен для дела, сколь и всегда.
Клинок покороче находился за правым голенищем, так что облеченная в перчатку рука всегда могла легко достать до рукоятки, и при этом Морган еще носил узкий стилет, покоившийся у левого предплечья и присоединенный ремнем к запястью — там, под кольчугой. На шее у него висела позолоченная цепь Главнокомандующего, которую вручил ему Келсон на последнем Рождественском Приеме, и на каждом ее звене были выгравированы львы Халдейнов и грифоны Корвинов, ловившие друг друга за хвост. Прежде Морган не понял бы такой шутки.