Выбрать главу

— Еден старый «понтиак», и тот еще не выкуповал у власцицеля, — признался варшавянин.

— Все ясно, потогонная система, работа двенадцать часов в сутки, капитализм навынос. Не грустите, Казимир, когда мы доберемся до хрустального яйца, у вас будет не одна машина, а целый автопарк. Гарантирую подземный гараж и двух сторожей-турок. Отчего вы не радуетесь? Почему на вашем аскетическом лице факира не отражается восторг по поводу будущего богатства?

Ковальский вздохнул:

— Не хче заводжич. Не хочу обманывать вас, господин Шмидт. Це все не по мне. Мне это не нравится. Для таких подий я не бардзо ехидный. Мне и «Галеас» не лычил. Я уеду.

И Казимир Ковальский с неожиданной твердостью сказал, что в северную столицу он поедет; так хорошо видеть старых друзей и слышать, как они мечтают о будущем; но на большее… В конце концов, какая разница, возвращаться ему в Варшаву через Москву или через этот северный холодный город? Пусть не обижаются друзья, но даже у железной машины стираются детали и ей не добже, не можно помочь никак.

— Итак, неожиданная потеря! Что делать, насильно мил не будешь. — Николай оглядел своих новых соратников. — А потом, может быть, именно так должен поступать каждый честный человек, даже если он был в числе учредителей крайне подозрительного общества. Обнажим головы, но час прощанья откладывается, мы берем вас, Казимир, с собою. Из северной столицы вы будете отправлены в Варшаву спецрейсом. Нежные стюардессы будут всю дорогу поить вас напитком «Зуко» и предлагать холодную курицу. А мы останемся на летном поле и долго будем провожать глазами улетевший лайнер. А теперь обращаюсь ко всем. Итак, мы начинаем искать хрустальное яйцо. Каковы наши шансы, господа? Шансы есть, но нельзя забывать, что наукой установлено — мы живем в мире неопределенностей. Даже бородатые физики не ручаются, где находится какой-то паршивый электрон. И тем не менее мы начинаем. Будем искать безделушку, стоимость которой больше, чем стоимость всех бесхозных товаров, лежащих на складах и в закромах Арбатова, Ростова и Одессы вместе взятых. Выезжаем завтра. Федор, побеспокойтесь насчет билетов.

Сказано это было так властно, что трое арбатовцев забыли — их новый знакомый совсем ничего не рассказал о себе, и бойкий Сэм, которого так и подмывало узнать, как их новому знакомому удалось выяснить местонахождение тайника, промолчал.

Между тем место, где спрятано хрустальное яйцо, глава новообразованного товарищества не знал. Не знал, но тем не менее имел основания рассчитывать на удачу: кое-что во время своего пребывания в северной столице он все- таки успел выяснить.

В день, когда он вернулся после посещения кино в гостиницу, Николай вскипятил у себя в номере с помощью самодельного электрокипятильника чай и, прихлебывая пахнущую бывшим Цейлоном, а ныне островом Шри Ланка жидкость, стал раздумывать. Город, в котором произошли события, вынудившие молодых родственников ювелира бежать, лежал за окном. След сокровища мог находиться где-то совсем рядом. С чего начать поиски?

Он развернул купленную на улице газету и между сообщением о том, что аргентинский президент разводится с женой, и статьей режиссера Захарова на актуальную театральную тему «Зачем Чио-Чио-сан мужской гульфик?» наткнулся на репортаж об открытии мемориальной доски на здании бывшего Государственного, а ныне вновь Императорского музея. Доску открыли там, где столетие назад случайный прохожий, толкнув под руку террориста, спас русского самодержца.

— Что значит оказаться в нужное время в нужном месте, — пробормотал Николай, — а тут толкаешь встречных всю жизнь и никакой прибыли. Что, если поискать следы хрустального чуда в этом музее? Ведь должен там кто-то знать, где разбросаны по свету многочисленные изделия ювелира и где коротали последние годы его наследники?

Не теряя времени даром, сын изобретателя многоместного мотоцикла направил свои стопы туда. Побродив среди египетских саркофагов и греческих фризов первого этажа, он проник в святая святых — в отдел, где сидят научные сотрудники. Назвавшись директором частной картинной галереи из Харькова, он спросил, нет ли среди присутствующих человека, который занимался бы изделиями Фаберже.

— Был такой, но ушел на пенсию. Юлия Борисовна, как звали старичка, который писал статью о Карле для «Британики»? — откликнулся молодой, рано полысевший искусствовед.

— Никодим Петрович Сыроземов, — отозвалась такая же молодая, но уже успевшая располнеть женщина. — Миша, а почему здесь посторонний?