– Мне, как ярому противнику социализма, это не понять.
– Саша, – рассмеялась Нигяр, – это не социализм. Это семейный уклад. Я не могу подобрать правильный термин для такого явления. Просто весь народ – это такая же семья. Такая вот наша особенная восточная форма демократии.
– Но это не демократия. Что это тогда?
– Не вдавайся в термины. Я думаю, что сейчас у нас она невозможна. Все очень просто. У нас не такая богатая история государственности, чтобы просто дорасти до демократии. Сейчас она просто не нужна. Ты подумай, а я пойду поплаваю.
Нигяр встала из шезлонга и скрылась в легкой и чистой морской воде. Сашка задумался. Это значит, что и его ожидает нечто подобное? Раньше был сыном президента, а теперь… Президент?
Вечером состоялась презентация коллекции Паулины Вульф, которая, как и ожидалась закончилась триумфом и шумной вечеринкой на берегу моря.
Утром Волковы возвращались домой. Эмин провожал их в аэропорту:
– Я буду очень рад видеть тебя снова, – сказал он Сашке, – был очень рад знакомству…
Уже в самолете недавний разговор с Нигяр всплыл в очередной полемике с Волковым-старшим. Дмитрий настолько устал от восточной страны, что позволил себе жесткий пассаж, как только самолет взлетел:
– Господи, каждый раз отсюда улетаю и чувствую себя отвратительно. Их восточное лицемерие просто непередаваемо. Сам он купается в бассейне с шампанским, устраивает вечеринки с осетриной и дорогим виски рекой, строит культурные центры, от которых у Аалто10 бы припадок зависти случился. А все – нефть. Сами недавно из-под пальмы вылезли и благодаря этой нефти купаются в деньгах. А что у него на периферии творится, представить страшно – нищета, антисанитария. Ну и политзаключенные… Самый натуральный диктатор. В худшем его проявлении. Потому что строит из себя такого правильного и демократичного.
– Папа! Ну чья бы корова мычала. У самого в стране не пойми что, а не строй, – сказал Сашка.
Волков вспылил:
– Сопляк, ты бы помолчал.
– А у тебя более серьезного аргумента не найдется? Ты же помнишь, я говорил, что не считаю возраст нормальным контрдоводом. Его используют, когда уже толком сказать нечего.
– Папа, – вдруг встрял Максим, который раньше в политических спорах за столом участия не принимал, – я согласен с Сашкой. То что есть в этой стране, не есть диктатура.
– Еще и ты будешь его защищать? – воскликнул Волков, – Полина, ты слышала?
– Мальчики, – сказала она, – я в ваших боях в грязи участия не принимаю. Я коллекцию показала, и счастлива по самые уши. А у тебя между прочим, толковый сын – ни одна из моделей не будет дорабатываться, и все благодаря Сашке, который все недочеты заметил еще в Озерске.
– Давай так сделаем, – сказал Сашка, – не будем трогать нашу страну, а то тебя это слишком задевает. Словно ребенка. А вот про ту страну, из которой мы только что улетаем я могу сказать вот что – это не демократия. Это семья.
– Час от часу не легче, – ахнул Волков.
– Я посмотрел на Эмина, мы об этом с Максимом еще в первый день говорили. Я не слышал, чтобы он заострял внимание на роли своего «Я» в том, что нам показывал. Он все время говорил «мы». А потом, нечто похожее нам выдали Самир и Нигяр. Которых мы встретили совершенно случайно, в метро.
– Да? Случайно?
– Да, – сказал Сашка, – он даже не поверил Нигяр сначала, когда она нас узнала.
– И ты на это повелся? – расхохотался Волков, – я уверен, что за вами следили от самой гостиницы и подсунули этого Самира. А вы уши развесили – какие они все гостеприимные. Как ребенок маленький. Саша, они вас специально сопровождали. Неужели ты всерьез веришь в то, что к тебе могли вот так просто подойти в метро и предложить помощь.
– А мне наплевать, – сказал Максим, – я им верю и точка. Они вели себя искренне!
– А я добавлю парочку аргументов в пользу того, что твои сомнения смехотворны. Первое – мы везде во время прогулки платили за себя сами. Подосланный человек бы точно не допустил такого. И второе. Я не думаю, что Эмину хватило бы глупости заставить нас ездить в тесном фиате…