— Я видел, — сказал он, чувствуя себя виноватым. — Красный волк выскочил из пещеры. Он чуть не сбил меня
В другое бы время над ним засмеялись, но сейчас никто даже не улыбнулся. Ушел волк — и ладно. Потеря невелика. И то хорошо, что не стал защищать хозяина. Волк — не собака: шкурой своей платить за другого не станет. Нет в нем собачьей преданности.
Ильберс прошел в глубь пещеры.
— Посторонитесь, — сказал не оборачиваясь.
В самом дальнем углу лежало несколько примятых, нерастеребленных охапок травы, кругом валялись кости, старые, выбеленные временем и совсем свежие. Тут же лежала растерзанная туша только что принесенного тека. Действительно, пир был в самом разгаре, иначе вряд ли бы Хуги дал себя захватить врасплох.
Осмотрев пещеру, довольно глубокую и просторную, Ильберс снова подошел к связанному пленнику. Хуги опять задергал плечами, извиваясь всем телом.
— Ну-ну, успокойся, — сказал Ильберс. — Ничего дурного мы тебе не сделаем.
Сказал и подумал, что самое дурное, что можно было для него сделать, они уже сделали. Хуги больше не кричал, не скалил зубов. Он, очевидно, понял, что ему не вырваться. Взгляд, острый, пронзительный, от которого мороз подирал по коже, был полон ненависти и дикой, необузданной непокорности. Ильберс встретился с этим взглядом, и его вдруг пронзило острое сострадание к этому свободолюбивому существу. В нем было что-то орлиное, непреклонно гордое. И еще мелькнула мысль, что такого уже нельзя, невозможно вернуть в лоно человеческой цивилизации. Эта мысль напугала, ошарашила, но он ее подавил.
— Выносите его наружу, — жестко сказал он толпившимся у входа в пещеру людям и сам, уже ни на кого не глядя, вышел на свет, где много было солнца и зелени.
Сорокин прошел за ним.
— Ну что, мальчик?
Ильберс насупил брови.
— Мне как-то не по себе, Яков Ильич. Что там с Манулом?
Сорокин с горечью махнул рукой.
— Где там! Такая хватка!.. Ко мне он, кажется, только прикоснулся, и то… Смотри вот…
Сорокин вздернул рукав меховой куртки, и Ильберс увидел ниже локтя сине-багровые на коже отпечатки пальцев.
— Здорово сдавил.
— Еще бы не здорово! Мне сперва показалось, что хрупнули кости. Этакая силища! Молодец Сурмергенов. Я только сейчас понял, как мы необдуманно рисковали людьми и собой.
— Да, да, нам повезло. Все принял на себя Манул.
Сорокин не ответил, но Ильберс увидел, как тяжело переживает он гибель собаки, и поэтому тоже не сказал ему о своем первом ощущении после одержанной над Хуги победы. Да и надо ли было говорить об этом? Не ради сентиментов потратили столько сил и времени.
Каим Сагитов и Каражай уже рубили неподалеку кленовые деревца, чтобы сделать носилки. И тут, когда выносили из пещеры связанного Хуги, люди увидели на ближайшей скале красного волка. Он сидел на каменном выступе, недосягаемый для них, и, вскинув морду, делал судорожные движения горлом. Немного погодя все услышали, как из его пасти вырвался низкий, какой только могут издавать одни волки, тягучий, раздавленный отчаянием вой. Нет, люди не были правы, он все-таки оказался верным другом, этот волк. Он не оставил своего повелителя в одиночестве. Он подал ему голос, голос тоски и призыва.
Услышав зов Волка, Хуги опять задергался и, перекатывая по земле голову с взлохмаченными прядями волос, вздохнул всей грудью, врезая в нее частые витки аркана, и вдруг, как будто собрав воедино все мускулы мрачного неподвижного лица, ответил своему Волку удивительно звучным и полным дикой гармонии голосом:
— Хо-у-у-ги-и-и!
В этом ответном крике прозвучала и боль, и тоска, и гордая, непреклонная воля.
Сорокин поежился.
— Боже мой! — пробормотал он. — Сколько же горькой музыки в этом голосе!
Через полчаса носилки были готовы. Хуги уложили в них, привязали к палкам, чтобы не вывалился, и цепочка людей потянулась от пещеры вниз, к временной стоянке у обвала. Только двое остались на месте: Сорокин и Каим Сагитов. Они должны были похоронить Манула, затем добыть хотя бы пару теков.
20
К вечеру на небе опять стали собираться тучи. Белые пики потеряли блеск, закрылись хлопьями тумана и снежной изморози. В горах стало неуютно.
— Как бы не прихватило нас крепким бураном, — сказал Сорокин, повертывая на вертеле целую тушку горного козла.
Охота была удачной: он и Каим Сагитов застрелили двух теков и принесли в лагерь.
Связанный Хуги по-прежнему лежал на носилках. Его отнесли в вырубку и прикрыли сверху верблюжьим одеялом. Ильберс попросил людей не беспокоить Хуги без надобности.