«Значит хоть что-то из слов Лальмет оказалось правдой», — отметил про себя принц.
— Воды здесь брать нельзя, — продолжал негр, — отравлена, понесем с кораблей. Через горы поведу я, был проводник, но ненадежный, убил.
— Ладно. — принц махнул рукой. — Откуда ты знаешь, что происходит в городе?
— Я там был. — негр довольно усмехнулся.
Акхан кивнул. «Мне всегда везет на людей».
— Иди отдохни, — вслух сказал он, — завтра выступаем.
Когда дагомеец исчез, принц тоже поднялся. Он не мог идти спать, события вчерашней ночи, отодвинувшиеся за день на второй план, вновь с необычайной яркостью вспомнились ему. Акхан повернулся и откинул полог своего шатра. Он хотел еще раз попытаться поговорить с Лальмет. Огромный походный шатер командующего внутри был разделен тонкими матерчатыми перегородками на несколько помещений. В левом крыле за прочной бамбуковой решеткой Акхан приказал оставить девушку. Добросердечный Вард, причитая и всхлипывая, набросал ей шелковых подушек, но Лальмет не удостоила их даже взглядом и молча улеглась на полу.
Весь день Акхан не заходил сюда, зная, что Вард сам позаботится о еде и питье для пленницы. Судя по скрипу крошек под ногами, он не ошибся.
— Лальмет. — в темноте позвал принц.
Ему никто не ответил.
— Лальмет, — повторил он настойчивее, — ты ничего не добьешься молчанием. Зачем ты лгала, что Шибальба взята?
Опять тишина.
— Мерзкая девчонка! — не выдержал принц. — Отвечай, когда к тебе обращаются!
Его насторожило то, что он даже не слышал дыхания Лальмет, хотя ее силуэт, темневший на фоне матерчатой стены, был хорошо заметен. Она не шевелилась. Что-то в ее позе не понравилось принцу.
Он быстро вышел, зацепился ногой за ларец, выругался, начал шарить на низком столике в изголовье кровати, ища лампу, засветил фитиль, еще раз выругался, плеснув горячее масло на пальцы, и поспешным шагом вернулся в левое крыло шатра.
Лальмет сидела все в той же позе, склонившись вперед и опираясь на какую-то палку. Ее руки безжизненно висели. В неровном свете колеблющегося пламени принц увидел, что один из прутьев решетки выломан и всажен в спину пленницы так, что она оказалась пригвожденной к земле, как бабочка булавкой.
Акхан сделал несколько шагов, наклонился и приподнял лицо девушки. Она была мертва. Ее огромные на выкате черные глаза застыли, в углу полуоткрытого рта запеклась кровь. Принц услышал позади себя шаги, его рука мгновенно скользнула по рукоятке кинжала, и он резко обернулся. Шаркая ногами, в палатку вошел Урс. Несколько мгновений старик не отрываясь смотрел на девушку, затем поднял глаза на принца.
— Не беспокойтесь, акалель, — тихо сказал он, — я служу роду вашей матери уже 30 лет и всегда хранил в тайне те происшествия, которые не должны быть известны другим родам. Я никому не скажу, что принц из дома Тиа-мин своей рукой убили белую девушку.
У Акхана медленно поползла вниз челюсть.
— Урс, я ее не убивал, — произнес он.
— Успокойтесь, акалель, — повторил старик, — она заслуживала смерти. Вам надо было сделать это еще вчера.
— Какого черта! — Акхан дернул плечом. — Говорю тебе, я ее не убивал! Она нужна была мне живой.
Принц не заметил, как в палатку боком протиснулся Вард.
— Хозяин! — всплеснул он руками, — Хозяин, кто же это сделал?
Раб схватил Акхана за руку и потащил в другую комнату. — Пейте, вам надо выпить воды, вас трясет!
— Вард, — хрипло сказал принц, отодвигая руку слуги с протянутой чашей, — Вард, кто здесь был в мое отсутствие?
— Не знаю, хозяин, — толстяк растерянно моргал глазами. — Днем здесь стоял караул, потом пришли вы, и солдат отослали.
— Надо ее вынести на побережье и закопать. — сказал Акхан, переводя дыхание.
— Надо ее выбросить на улицу, пусть наши ублюдки завтра развлекаются. — зло сказал Урс.
— Довольно, — принц встал, — вы двое, помогите мне. Вард, да не трясись ты, возьми это покрывало.
Он снова вошел в палатку, где сидела несчастная Лальмет. Резким движением Акхан вырвал бамбуковую палку из ее спины, и девушка всем телом оползла на пол. Вард и Урс завернули ее в шерстяную ткань одного из верблюжьих одеял и, положив на плечи вышли из шатра. Принц последовал за ними. Молча они прошли между палатками. Часовые спали. Сейчас командующий не стал их будить, он только зло закусил губу, и едва сдержался, чтоб не пнуть одного из навалившихся на собственное копье воинов: «Разгильдяи. Буду выставлять попарно: своих и этих дураков».