И эта мысль, к моему удивлению, мне претит.
Потому что я сам пробыл в детском доме четыре года до совершеннолетия. Когда мои родители погибли в авиакатастрофе, а те немногочисленные родственники, что у меня были, отказались брать в семью трудного подростка.
Но я, черт возьми, понятия не имею, как строить отношения с ребёнком, которого не знаю. И не особо-то и горю желанием! Как и не горю желанием его полюбить, узнать, познакомиться. Потому что он хоть и не виноват ни в чем, но всё же является камнем преткновения в наших отношениях с Никой.
Но также я понимаю, что не прощу себе, если позволю пацану оказаться в детском доме. Для него это будет ещё одним серьёзным ударом после смерти его чокнутой матери.
Возможно, это моя карма за наше с Ксюшей прошлое…
- Так что ты будешь делать с сыном? - Ника упрямо повторяет вопрос, выделяя последнее слово. Смотрит с вызовом, гордо вскинув подбородок. А я и возразить, противопоставить ничего не могу, потому что нет никаких доказательств.
- Завтра загляну к Демьяну. А там посмотрим.
Но для начала я сделаю то, что требовал от бывшей - сделаю повторный тест ДНК на отцовство. Заодно постараюсь выяснить, как стал «отцом» ребёнка, если ни разу не встречался с его матерью за последние девять лет…
Глава 34
Роман
- Ой, здравствуйте, - медсестра Ники, не помню, как зовут, расцветает при виде меня. Цепляется взглядом за нежно-пудровый букет в моих руках и сияет ещё ярче. - Мы скоро с Вероникой Сергеевной оранжерею откроем.
Обращаю внимание на огромный букет, источающий аромат на весь кабинет.
Яркий, красивый, из любимого необычного пурпурного сорта роз Ники. Тот, кто покупал этот букет, точно знал о предпочтениях моей жены. И заморочился, чтобы их найти.
Этот факт режет изнутри. Окунает в жестокую реальность, где у моей жены может быть другой мужик. И она вполне может быть с ним счастлива.
Печет в районе груди. С силой сжимаю стебли цветов, и они впиваются в ладонь, царапая кожу до крови.
Но даже боль не отрезвляет.
- Вы проходите, садитесь, - медсестра услужливо указывает на стул возле стола Ники. Аккурат напротив букета. - Вероника Сергеевна сейчас подойдет….
- Спасибо, я её в коридоре дождусь.
Достаю мобильный, подпираю стену и разбираю рабочую почту. Не успеваю углубиться в рабочую переписку, как позади раздается удивленный и такой нежный, мой любимый голос:
- Рома? Что ты здесь делаешь?
Разворачиваюсь и впиваюсь взглядом в лицо Ники. Как будто пытаюсь отыскать ответы на вопросы, что как дрель, сверлят мозг.
Но на ее лице все тот же усталый и потухший взгляд, тени под глазами и глубокая морщина между бровей. Ни намека на счастье и влюбленность.
- Я заехал проведать и пообщаться с Демьяном. Нужно утрясти кое-какие вопросы. Ну, и узнать, есть ли кому о нем позаботиться. Это, кстати, тебе, - протягиваю композицию.
- Спасибо, не нужно, - упрямая Ника даже руки на груди складывает.
Усмехаюсь качая головой. Делаю шаг вперед и вкладываю цветы в руки Ники. Она отшатывается, но букет всё же удерживает.
- У тебя кто-то есть? - вырывается у меня прежде, чем я успеваю обдумать свой вопрос.
- Тебя не касается. Мы в разводе, забыл? - и вскидывает ладонь, демонстрируя безымянный палец со слабым следом от обручального кольца. Жена ни разу не сняла украшение за девять лет с тех пор, как я надел его ей в ЗАГСе. А сейчас кольца там нет.
Спасибо, что не средний палец показала. За Никой не заржавело бы.
- Не забыл, Ник.
Такое не забывается.
Но постараюсь все исправить. Теперь я точно убежден, что у нас есть все шансы.…
- Как Демьян?
- Пришел в себя. Стабилен, поэтому перевели в палату.
- К нему можно?
- Да, только ненадолго и никаких волнений. Ребёнку после такой сложной операции нужны только положительные эмоции. И про мать не вздумай сказать.
- Хорошо, я понял. Спасибо.
- Тебе в двести двадцатую палату, - указывает взглядом мне за спину. Как будто хочет скорее от меня избавиться. - Это прямо по коридору и направо.
Иду спиной вперед, не отпуская взгляда Ники. Но она первая отмирает, входит в кабинет, не обернувшись.
Останавливаюсь напротив нужной палаты. Переживаю, как пацан сопливый. Глубоко вдохнув, тру шею ладонью и решительно толкаю дверь. Внимание маленького пациента и его мамы сразу же обращается на меня.
Я же приковываю взгляд к щуплому, бледному мальчишке. Он обмотан бинтами, худенький, с капельницей в тоненькой ручке. Такой маленький и уже оставшийся в одиночестве, без поддержки и тепла в столь сложной ситуации. В груди зародилось неведомое чувство: захотелось обнять чужого ребёнка и пообещать, что все хорошо будет. Обязательно.