— Прощайте!
Взрыв был такой силы, что даже за многие километры от базы вылетали стекла из окон домов, а люди выскакивали из них, считая, что началось землетрясение.
А над душманской базой и учебным центром поднималось огромное желто-черное облако,которое скоро превратилось в большущий гриб-исполин…
В ЛОНДОНЕ
Леонова и Николаева утром осмотрел врач и назначил лечение. Миллер, пообещав прийти к вечеру, исчез, и парни остались одни. Разговаривать не хотелось, солдаты не сомневались, что каждое произнесенное ими слово будет услышано и записано.
Наркотики им прекратили давать, острее стали чувствоваться раны, давил груз ответственности и за принятое решение. Каждую минуту они думали о том, чтобы не дать использовать свои имена в какой-нибудь провокации.
После обеда им предложили подышать свежим воздухом. Молодая худощавая женщина, которая подавала пищу, открыла запасную калитку, и ребята оказались в небольшом садике. Было прохладно, и, поеживаясь, они обошли сад. Он был обнесен высоким каменным забором. Увидев металлические ворота, парни подошли к ним и с любопытством через большие щели осматривали улицу.
— Наверное, находимся где-то на окраине, — сказал Николаев.
В этот момент сзади послышался голос. Ребята обернулись и увидели уже знакомую им женщину. Она, улыбаясь, что-то говорила им и протягивала две куртки.
— Мерси, — промямлил Николаев.
Когда женщина отошла, Леонов, подзадоривая друга, сказал:
— «Мерси» говорят во Франции и, как я теперь понял, в Иваново, а здесь надо говорить «сенькью».
— Ладно, ладно, критиковать все умеют, — беззлобно проворчал Николаев и вдруг сказал — Антон, меня волнует пресс-конференция. Что нам на ней говорить? Советских корреспондентов там не будет, это факт, и помощи нам ждать неоткуда. Клеветать на Родину, на ребят, на армию мы не будем, а это значит, нас могут обратно к духам отправить! Что делать?
— Да я тоже об этом все время думаю. В помещении не поговоришь… Давай скажем так: чувствуем себя очень плохо и, пока не придем в себя, просим никому нас не представлять. В крайнем случае, у нас есть возможность рвануть отсюда. Что для нас этот забор или ворота?
— Рвануть-то рванем, а куда денемся без знания языка, враз схватят.
— Ну ладно, хватит глазеть, а то наше любопытство может вызвать подозрение. Давай не будем ждать, пока нас позовут, и пойдем в дом сами, скажем, что чувствуем себя неважно.
— Правильно, пошли.
Когда зашли, Леонов показал женщине на голову, болит, мол, и они направились в свою комнату.
А вечером приехал Миллер. Веселый, улыбающийся. Он притащил ворох различных журналов, антисоветской литературы.
— Вот, ребята, развлекайтесь! Хотел жевательной резинки прихватить, но врач не разрешает, говорит, что у вас сильнейшее истощение и жвачки вам нельзя.
— Сколько нас здесь продержат? — спросил Леодюв.
— Это трудно сказать, — неопределенно ответил Миллер. — Все зависит от вашего самочувствия. Но не огорчайтесь, вам здесь будет весело. Начиная с завтрашнего дня, я и мои друзья начнем показывать вам Лондон. О, это удивительный город! Вы убедитесь.
Парни воспряли духом. Путешествие по города дает им возможность разведать, где находится советское посольство. Сделав вид, что их заинтересовали журналы, ребята принялись за них. С этой минуты они жили ожиданием завтрашнего дня и своего первого выхода в город.
Утром приехал лорд. Николаев и Леонов со слов Миллера уже знали его фамилию — Николас Бетел. Он был в прекрасном расположении духа.
— Сегодня типичная английская погода, — весело говорил он, не ожидая ответа на свое приветствие. — Но небольшой дождик с легким туманом не помешает вашей экскурсии по городу. У меня лично много дел сегодня, так что сопровождать вас будет Юрий и его друг Тарас. Я им сказал, чтобы они согласовали с вами маршрут.
— Мы же не знаем здесь ничего, — заметил Алексей, — поэтому нам безразлично, куда нас повезут.
— Лондон — это один из центров цивилизации и культуры. Вам, ребята, повезло, что вы сюда попали. Пока вы будете адаптироваться, я не даю разрешения журналистам на встречу с вами. Когда немного окрепнете, поговорим откровенно и серьезно. Не скрою, я рассчитываю на то, что вы поймете меня. Я взял на себя весь риск по вашему спасению и доставке сюда. Имею же я право на взаимность и понимание?