Что за варпорожденное колдовство может превратить пласталь и адамантий в пульсирующую плоть? После возвращения на Нуцерию я часто проходил по этим залам, но они по-прежнему тревожат меня. Здесь пульс огромного реактора корабля словно становится настоящим сердцебиением. Вот только сейчас меня больше беспокоит тишина за ударами сердца.
Когда — то это была широкая колоннада, которая вела к триумфальному залу Ангрона. Вестибюль с его огромными дверьми, широкие ступени, ведущие все вниз и вниз. Давным-давно, после Де’шеа, горстка нас стояла здесь и узнавала, что его продолжительные промежутки тишины могли предвещать.
Вздувшиеся и пронизанные венами эти живые залы почти, но не полностью, скрывали древние миры, которые украшали арку высоко над головой.
IRA VINCIT, IN SANGUIS LAVANTO[10].
XII Легион теперь и в самом деле купается в крови.
Два воина стоят под этой надписью. Их громоздкие доспехи «Катафракт» оставили вмятины на палубе, там, где они прохаживали вперед и назад. Они облачены в красное, медь и бронзу, в подражание марсианской броне примарха с поздних лет Великого крестового похода.
Мы, все мы — эхо Ангрона, в той или иной степени. А может быть, осколки его расколотой души?
— Поглотители, — обращаюсь я. — Расступитесь. Я пройду.
Первый поднимает клинковые кулаки, пренебрегая моим званием, узоры энергии извиваются между бритвенно-острыми когтями. Над краями его слишком большого зубастого горжета видны усталые глаза.
— Стой, капитан. Тебе здесь не рады.
Его зовут Таругар. Обычный, ничем не примечательный центурион, который занял свое место в предполагаемой почетной страже примарха после того, как я убил его предшественника Борока и ушел. Таругар даже не заслужил эту жалкое место.
Он — не чемпион Легиона.
Я не замедляю шага. Иду прямо на них. Второй воин поднимает цепную глефу и запускает моторы.
Щелчок-вой тяжелых приводов терминаторского доспеха выдают его намерения. За миг до слишком очевидного выпада, я одной рукой отбиваю лезвие вниз и ломаю сапогом рукоять оружия.
Таругар рубит когтями раз, другой. Нырок. Поворот. Заход за спину. Другой легионер пытается схватить меня, удержать на месте для убийственного удара. Его сила чудовищна. В легких не хватает воздуха. Я срываю комбиболтер с его бедра и прижимаю ствол к голому лбу.
Один выстрел.
Мозговое вещество, темная кровь.
Сколько Поглотителей я уже убил? Сколько еще убью?
Мертвый воин валится на спину, увлекая за собой меня. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы выскользнуть из его дергающихся рук. Я отбрасываю болтер.
Ошарашенный Таругар замирает. Он еще немного поднимает когти, но отступает на полшага, когда я без сопротивления подхожу вплотную. Я чувствую, как от энергетических полей клинков покалывают волосы на моей руке.
Я наклоняюсь. Уровень адреналина в его крови подскакивает. Я говорю холодным шепотом.
— Ангрон хоть знает твое имя, Таругар? Сомневаюсь. Прочь.
Он скрипит зубами. Он борется не со мной, но с Гвоздями Мясника. Я читаю моих братьев с той же легкость, как и нашего отца, и чувство самосохранения Таругара вскоре перевешивает его потребность дальше испытывать себя против любимого сына примарха.
— Будь ты проклят, Кхарн, — шипит он. — Надеюсь, он сожрет тебя заживо.
Я молча и свирепо смотрю на него, отодвигая засов и распахивая двери. Он отворачивается, ругаясь едва слышно на гортанном награкали.
Не чемпион Легиона. Не подходящий страж для нашего примарха.
Если у нас все еще есть примарх, которого нужно охранять.
Передо мной зияющий мрак, ступени ведут в импровизированную тюремную камеру Ангрона. Я медленно ступаю по ним, по одной за раз, отбрасывая краем сапога мусор. Воздух спертый. Я размеренно дышу, замедляя работу сердец.
Не ведай страха. Не показывай страха. Не показывай ни жалости, ни сомнения.
Раньше мы много раз играли в эту игру — примарх и я. Я пытался извлечь уроки из каждой полученной взбучки.
С последним шагом я оказываюсь в триумфальном зале.
— Отец?
Я замираю. Меня останавливает слово, наполовину сформировавшееся на моих губах, но произнесенное вслух другим голосом.