Ник высказал сомнение по поводу сомнительной чести быть старшим братом какой-то ведьмы первокурсницы и нести ответственность за чужие ошибки. Ева тут же осадила его долгой тирадой о том, что сестринство — это самая мощная магическая энергия, и если бы в Лемнискате все не были связаны крепкими узами, она не считалась бы самой престижной академией в мире. Нам ещё предстояло узнать, какими способами и ритуалами эта связь достигается.
— Но неудивительно, что ты спросил. Мужчине понять эту истину намного сложнее. — На этих словах долгий монолог Евы прервался. Вокруг нас копошились студенты: кто-то покидал зал, а кто-то собирался парами.
— Почему это? — Ник спросил без возмущения, но был явно удивлён.
— Потому что ты мужчина. — Ева подняла брови, будто объяснила что-то совершенно очевидное. Мы не успели спросить больше ничего и почувствовали себя маленькими рыбками в большом аквариуме. Неуютное и неправильное чувство, когда в компании все смеются, а ты один не понимаешь шутки. Атмосферу разрядили близнецы, подошедшие к нашему ряду.
— Ева Гроссман.
— Никита Васильев.
Они одновременно обратились к моим новым друзьям, и те переглянулись. После речи Элеоноры поселилась уверенность, что меня сопровождать будет Мира или Рус — в конце концов, именно с ними я приехала в академию, но, видимо, у директрисы было другое мнение на этот счёт. Рус показательно не смотрел в мою сторону, а Мира удостоила фирменной широченной улыбкой. В этот момент нечто внутри меня вскипело, заклокотало, и я от всей души обрадовалась, что не придётся проводить с ними много времени. Близнецы с самого начала говорили загадками, не рассказали ничего о посвящении, отмахивались от вопросов. У них были общие тайны на двоих, и меня злило, что я поддалась иллюзии дружбы. Они ничего не обещали, но почему-то душу корнями сковала надежда приблизиться к ним.
И с чего я это взяла?
Эти вышколенные дети, пахнущие духом старых денег и поправляющие на плечах твидовые костюмчики даже не думали приглашать в свой блестящий дуэт очередную ведьмочку, которую из жалости пригласили в лучшее место в мире. Рус блефовал, когда сказал, что они не просто курьеры. Он задурил мне голову своими магическими штучками, а потом… Как он там сказал? Разочаровался, был лучшего мнения. Ну и пусть.
Я затолкала бурлящий котёл раздражения подальше и проводила грустным взглядом друзей, уходивших за близнецами. Улыбка сползла с идеального лица Миры на долю секунды, и я прочитала в светлых глазах недоумение, но она сморгнула его, как сон, и одарила Еву всей лучезарностью, на какую только была способна.
Все четверо ушли, и я уже ломала голову, как найти в медленно пустеющем зале свою старшую сестру, когда она сама подошла ко мне. Девушка чуть выше меня с застёгнутой под самое горло рубашкой и высоким тугим пучком шоколадных волос держала осанку так, будто к спине приколотили доску. Все её черты были ровными, строгими, чопорными. На ней были идеально начищенные кожаные туфли и форма дома Солнца — белая рубашка и белый сарафан с красной вышивкой по краю и по бретелям — без единой складки. Взгляд карих глаз был холодным и цепким, как у орлицы. Она представилась Виолеттой и напугала меня своей жёсткостью. Ко мне словно подошла не сестра, а одна из преподавательниц.
Она не спросила, как я себя чувствую или как настроена. Не рассказала, как будет проходить посвящение. Она только бросила, что могу обращаться к ней по любым вопросам и сказала, что сама учится на втором курсе. Её холодный и терпкий, как горький шоколад, голос был таким тягучим, что я не то чтобы не хотела спрашивать ни о чём — боялась, что она испепелит меня взглядом, проклянёт или ещё что-то в таком духе.
Близнецы создали у меня ощущение, что все ведьмы странные, но в Виолетте я увидела ту самую злую колдунью из детских книжек — разве что молодую, без треугольной шляпы и бородавок на носу.
Без спешки старшая сестра помогла мне переодеться в ночную сорочку и переоделась сама. Шоколадные волосы рассыпались ей на плечи, и она повела меня за руку по коридорам академии. Мы шли босиком, мраморный пол неприятно холодил ноги, медленно опускалась ночь.
Мы вышли из академии, когда последние лучи заходящего солнца поцеловали небо, и проскользили по дорожке к лесу за поместьем. Виолетта вела меня через деревья, и я прокручивала в голове возможные сценарии посвящения. Куда мы идём? Почему идём через густой лес, а сухая опавшая хвоя кусает голые ступни? Почему путь такой долгий и далёкий? Почему мы в ночных рубашках?