Элеонора взялась за рукоятку клинка двумя руками и закрыла глаза, как в молитве. Все замолчали, провожая дух животного. Потом директриса открыла глаза, кинула клинок в костёр и всплеснула руками.
— Лёгкой зимы!
Ведьмы взорвались радостным улюлюканьем и аплодисментами, двинулись по кругу в хороводе и подхватили моё обмякшее тело под локти, унося в танец. Я не прыгала и не веселилась — они просто нести меня по течению. Тошнота подкатила к горлу. В открытых глазах коровы отражалось небо.
Вдруг чья-то сильная рука выдернула меня из хоровода и поволокла к деревьям. Медленно отводя взгляд от коровы, я подняла глаза на чёрную промокшую рубашку и чёрные влажные волосы. По шее Макса катились крупные капли.
— Варварство, правда? Средневековые обычаи. — Он сплюнул под ноги.
Запястье заныло в тугом захвате. Я попыталась покрутить руку, чтобы ослабить хватку, но Князев только сильнее сжал пальцы.
— Это было ужасно.
— Новичкам тяжело даётся это зрелище. Особенно таким, как ты.
Мы остановились под елями, лохматые ветви укрывали нас от дождя. Отсюда, с расстояния сорока шагов, костёр выглядел не так угрожающе.
— Каким? — Как в тумане, я повернула голову на Макса. Короткие светлые пряди налипли мне на лоб и щёки.
Было страшно и противно. Ведьмы только что убили ни в чём не повинное животное, алые пятна на платье директрисы до сих пор стояли перед глазами. Этот ритуал был принят, как праздник, как радостное событие. Что ещё здесь считается нормой?
— Таким нежным цветкам. — Макс заправил прядь волос мне за ухо и с отвращением в чёрных глазах посмотрел на резвящийся хоровод. — Ты не заслужила здесь оказаться, красавица.
Он снова вернул взгляд, и глаза его смягчились. Макс слегка склонился надо мной и тепло улыбнулся.
— Хочешь, сбежим?
Ведьмы бесновались под дождём. По шее сзади пробежала знакомая щекотка — едва уловимая, но я уже знала, что она значит. Видимо, Мира ищет меня и пытается нащупать.
Я отступила на два шага, скрываясь в тени стволов, и щекотка улеглась. Макс ждал ответа, и я кивнула. Он улыбнулся, снова взял меня за запястье — уже намного нежнее — и мы нырнули за деревья.
Дождь почти не попадал сюда, но прохладный сентябрьский ветер лизал мокрую рубашку ледяным языком. Я поёжилась и потрогала свободной рукой мокрые волосы.
— Замёрзла?
Я кивнула. Мы медленно шли по тонкой тропинке плечом к плечу. Макс отпустил моё запястье, остановился напротив и положил левую руку мне на плечо. Указательный и средний пальцы правой руки он сложил вместе и нарисовал перед лицом символ, напоминающий молнию. Рисунок загорелся в воздухе золотым свечением, на секунду завис, а потом уткнулся мне в грудь и с лёгким шипением пропал. Тепло разлилось по телу от рёбер до кончиков пальцев. Кажется, от мокрых волос даже пошёл пар.
— Что это? — С улыбкой спросила я, наслаждаясь теплом.
— Руна Совило. Я попросил Солнце согреть тебя.
Дождь прекратился, но тучи всё ещё висели над головами. Мы стояли так с минуту, и я глуповато пялилась на его пушистые ресницы, густые чёрные брови и мокрые волосы. Потом он усмехнулся и махнул головой.
— Пойдём.
Мы прошли дальше в лес и свернули с тропинки, скоро мы вышли на небольшую полянку. Трава кое-где была притоптана животными. Посреди поляны деревья расступались перед огромным камнем, напоминавшим стол.
Макс уселся на камень и откинулся на руки. Воротник чёрной рубашки красиво очерчивал его шею, волосы пригладил дождь. Я словно смотрела на картинку в социальных сетях и не могла оторваться. Наверняка мои волосы сейчас завились, как у барашка, и торчали в разные стороны антеннами. Я поправила венок на голове, чтобы было не так заметно растрепанной прически, и уселась рядом.
— Как ты?
— Нормально. — Я пожала плечами. — Немного в шоке, но это пройдёт. Я от всего здесь в шоке в последнее время.
— Некоторые обычаи ведьм — пережитки прошлого. Элеонора верит, что нужно приносить жертвы богам несколько раз в год, чтобы академия процветала, а на деле она живёт от пожертвований богатых родителей студентов. Весьма щедрых пожертвований.
Макс презрительно фыркнул, и я решила, что сейчас лучшее время для душевного разговора.
— Можно личный вопрос?
— Валяй, красавица.
— Почему все говорят, что ты…
— Прожигаю то, что осталось от имени моего рода?
— Да.
Он засмеялся, но смех вышел зажатым, неискренним. Он был щитом, которым Макс пытался отгородить свои настоящие эмоции.
— Род Князевых был одним из самых влиятельных и древних ведьмовских родов, древнее рода Александровых. Но нас прокляли. Род пошёл на дно. Каждый новый ребёнок страдал сильнее предыдущего, как ни пытался исправить ситуацию: вымаливал прощение, проводил ритуалы, старался восстановить состояние, построить с нуля новую жизнь. И я стал единственным, кто наплевал на всё и отказался исправлять. Принял своё проклятие. За это меня невзлюбили больше всех.