Это был новый, едва из мастерской агрегат, собранный буквально несколько дней назад специально для Вийта.
Сам дедуктивист на пассажирском диване просматривал почту.
– На сегодняшнюю ночь только одно приглашение! – прокричал он Фирсу. – Поэтический вечер у вдовы Квят!
– А мы что, хотим поэзии?.. – спросил слуга. – Раз уж ты остался жив, может, лучше?..
Что, по мнению истопника, было лучше, осталось неизвестным, ибо Вийт прервал своего друга и помощника на полуслове:
– Там будет таинственнейшая мадам Волошская! Ожидаются массовые драки и громкий скандал!
Фирс пожал плечами и резко налёг на рычаг.
Паромобиль свернул на широкий бульвар, лишь по счастливой случайности разминулся с упряжной коляской, промчался мимо конного памятника неизвестно кому, вывернул на перекрёстке на поперечную улицу и тут же нырнул в переулок. Фонарь экипажа выхватил из темноты погружённые в сон особняки. Повозка накренилась, едва не чиркнула по стене одного из домов, пролетела через узкое пространство, предназначенное для пеших, и с лязгом спрыгнула на соседний бульвар. Во все стороны из-под колёс сыпанули искры.
У ярко освещённого газовыми фонарями особняка Фирс всем телом повис на тормозном шнуре. Экипаж завизжал, встал на передние колёса, будто собираясь перевернуться, но всё же упал обратно на брусчатку и испустил во все стороны обильные клубы пара.
– Дом мадам Квят! – отрапортовал Фирс.
Вийт, с трудом приходя в себя после гонки, закопошился в поисках трости. Истопник стал спускаться с шофёрского насеста.
Тут внимание товарищей привлекли всхлипы, доносившиеся со стороны ближайшего газового фонаря:
Некий юный поэт декламировал свои стихи. Послушать бретёра собралась толпа веселящихся беспризорников. По брусчатке грохотали башмаки сыпанувших в разные стороны обывателей.
– Драка начнётся раньше, – философски заметил Фирс, соскочив на мостовую.
В свете газовых фонарей поблёскивали медные листы обшивки паромобиля Вийта. Раздавалось потрескивание остывающего металла. Ветерок распространял приятные запахи раскалённого парового котла, пышущей жаром топки и городской пыли.
Поэт на столбе никак не унимался:
Слушатели, и без того разухабистые, вконец развеселились и стали швырять в стихоплёта камни. Один из беспризорников взялся за фонарный столб, стремясь стряхнуть бунтаря на мостовую.
– Какая удача! – воскликнул Вийт, разглядев лицо мальчишки.
Сыщик свистнул. Потом ещё раз. Цветок володимирских улиц наконец поворотил голову и увидел, кто его зовёт.
– Ну?! – буркнул Вийт, когда беспризорник приблизился.
– Всё разузнал, – ответил парнишка, в нетерпении оглядываясь на фонарь. – Нет при этой вашей госпоже Бук никакой охраны. Мадам после вчерашнего заперли на втором этаже, в доме постоянно пара слуг вьётся, оба подстарки, наверх не ходят.
– Точно?
– То мне сказала молочница, которая к госпоже Бук поднималась, – пожал плечами беспризорник, – а дворник подтвердил.
– Дай ему денег! – повернулся к Фирсу Ронислав Вакулович.
Истопник нехотя бросил парнишке монету. Та сверкнула в воздухе и в одно мгновение очутилась в чумазой ладони.
– Что ж ты госпоже Бук покоя не даёшь?.. – проворчал шофёр. – И так скандал, а тебе всё неймётся!
Дедуктивист пожал плечами и повернулся к беспризорнику.
– Не согласишься ли ты, мой друг, отнести письмо? – спросил Ронислав Вакулович. – За плату, конечно!
Глаза мальчишки вновь загорелись. Он с независимым видом кивнул и сплюнул на мостовую.
– Благодарю, – серьёзно сказал сыщик. Он обвёл взглядом внутренности паромобиля, но не увидел чего-либо подходящего. Тогда Вийт вынул из петлицы мундира бутоньерку с алой лилией и протянул её беспризорнику. – Передай это той самой госпоже Бук. Скажешь: от Ронислава.
– От Ронислава, – покладисто кивнул парнишка, забирая цветок.
Фирс, не дожидаясь приказа, достал ещё одну монетку и отдал её беспризорнику.
Тем временем анатомический поэт оказался уж совсем в плачевном положении. С десяток рук трясли фонарный столб, и юноша явственно начал с него соскальзывать.