– А на каком этапе воду заливать? Кипяток или сырую? – уточняет сестра. У меня слипаются глаза от скучной темы и мягких круговых движений по спине.
***
Я лежу на воде, она мягко плещется вокруг моего тела. Рядом со мной фигура. Мамочка. Словно в детстве, она снова учит меня плавать, мягко приговаривая:
– Не бойся, милая, вода сама будет тебя держать. Расслабь тело и ничего страшного, если в ушки попадёт.
Я протягиваю руку – свою обычную, уже взрослую, большую руку с кроваво-красным маникюром и хочу схватить маму за ладонь.
– Ну нет, доча, ты должна сама научиться держаться на воде, – резко возражает мама, отшатываясь от меня.
Я переворачиваюсь, не чувствуя дна под ногами. Хочу подплыть к матери, обнять её, снова вдохнуть её запах, но она отдаляется от меня всё быстрее, пока не рассеивается, как туман.
Открываю глаза в темноту. Мне давно не снилась мама. Раньше, сразу после её пропажи – почти каждую ночь.
Я шмыгаю, вытираю щеку и понимаю, что рядом со мной кто-то есть. Леший крепко спит, обнимая меня со спины. Мы оба одеты в домашнюю одежду, в комнате тепло, но мои руки всё равно покрыты мурашками от озноба. Тянусь за сбитым вниз одеялом и накрываю нас обоих. Потом беру с талии огромную ладонь и подкладываю себе её тыльной стороной под щеку.
Утром Лешего уже нет рядом со мной.
Тридцатого числа мы с ним тепло обнимаемся перед дверью, обещая позвонить друг другу первого января, и поздравить и по омскому, и по московскому времени. Леший вдруг подхватывает меня за талию и поднимает к себе, заглядывая в глаза.
– Хочу запомнить оттенок, Викец.
Поставив на ноги, проводит носом за моим ухом, щекоча шею бородой. Смеюсь и отпихиваю его.
Я не купила Лёше подарок, поэтому облегчённо вздыхаю, когда он не извлекает ничего сюрпризом из своего баула. Может быть, свожу его куда-нибудь после Нового года. Мы опять обнимаемся, и Леший уходит, тихонько тарахтя колёсами баула по кафельному полу прихожей.
Вечером заезжаю к Семёну, лично доставляя ему новогодний подарок. За те годы, что он на меня работает, парень стал практически моим другом, знающим обо мне вещи, незнакомые никому. Я делилась с ним такими подробностями своей жизни, надеясь, что они помогут в поисках, что ему впору продавать на меня компромат. Уверена, у него много чего на нас, своих нанимателей, накопано. Потерянных, мятущихся.
Семён прикладывает к себе мягчайший кашемировый свитер и одобрительно кивает.
– Уже пятый, а, Вик?
Пятый Новый год, что мы встречаем в своих статусах клиента и исполнителя. Пятый раз, когда я прихожу с маленькой надеждой на новогоднее чудо. Но Семён качает головой.
– Я бы позвонил.
Когда я выхожу из каморки, и натягиваю кожаные перчатки, мне кажется, что кто-то наблюдает за мной. Опять Алан, я почти уверена. Подняв повыше оттопыренный средний палец и помахав им во все стороны, усаживаюсь в своё такси.
Глава 14
В квартире папы на праздник, как всегда, балаган.
Дети орут, бесятся, дерутся, таскают со стола продукты и вообще они везде.
Папа привычно отпихивает ногой хватающегося за его штанины любимца, четырёхлетнего Вовку.
– Иди-ка ты в зал, Вован, я сейчас гуся буду опаливать.
Конечно, мелкий теперь лезет на стул, поближе к стоящей на столе паяльной лампе.
Маришка хватает его под мышку и выпихивает к старшим.
Я тоже на кухне, создаю суету, то бросаясь со всеми на поиски открывалки для закруток, то пытаясь найти в банке маринованный зубок чеснока.
Сестра усаживает меня на стул и поручает чистить варёные овощи.
– Только я тебя умоляю, не отрежь себе палец, как в прошлом году.
– Я тебе именно для этого подарила специальный комбайн, который рубит овощи кубиками.
– Ты хоть видела, как им пользоваться? Да я быстрее сама всё нашинкую, чем его собрать, а потом разобрать и помыть!
– Да ты просто консерватор, которой проще упарываться, всё делая вручную, чем попробовать прогресс в действии!
– Ох, сейчас будет прогресс! – Зловеще предупреждает папа, щёлкая паяльной лампой и принимаясь опаливать от остатков перьев тушку гуся.
Мы с Маринкой на всякий случай отодвигаемся подальше. Отец вертит тушку во все стороны, летят искры, сладковато пахнет жиром.
– Может, и хорошо, что он не придёт, при его-то аппетите два таких гуся нужно будет, – задумчиво продолжает какую-то свою мысль Маринка и я пинаю её ногой под столом. Но поздно.