— Ха-ха-ха! — рассмеялся Сатирик.
— Что за ненормальный смех? — спросила жена.
— Это я так. Про себя, — ответил муж, доставая блокнот. — Неплохо! Просто здорово! Представляешь сюжет: посетители ждут, прием задерживается, а они в это время слушают лекцию, как лучше принимать посетителей…
— Ты — все о своем. Лучше подумай, как нам поступить.
На этот вопрос ответила проходившая мимо сотрудница управления.
— До вас очередь сегодня, конечно, не дойдет, — твердо сказала она. — Но вы не теряйте времени и поезжайте в бюро обмена. Вам важно договориться там в принципе. Чтобы они не возражали.
В бюро по обмену очереди и толчеи не было. Оказалось, что в бюро неприемный день.
По коридорам неторопливо ходили сотрудницы, останавливались, чтобы обменяться новостями.
В одной из них жена Сатирика узнала свою бывшую сослуживицу.
— Обрати внимание на ту женщину, которая стоит к нам вполоборота…
— В бордовом костюме?
— Нет. В синем платье. Со свертком в руке. А с бордовой она разговаривает. Так это Сильвана.
— Помпанини?
— Не остри. У нее такое имя. Было время, когда давали необычные имена. Но не в этом дело. Мы с ней вместе работали в кукольном театре. Она была администратором. Не женщина — атомный реактор. Она нам все устроит.
Сильвана заметила Машу. Улыбнулась, кивнула и, закончив разговор с женщиной в бордовом костюме, подошла к супругам.
— Здравствуй, здравствуй, дорогая! Сколько лет!
Каждая из женщин заметила другой, что выглядит она хорошо. Потом они взаимно поинтересовались планами на летний отпуск.
Сильвана подняла руку со сверточком и сказала:
— Вот тут самое главное для отпуска!
— Что такое?
— Да вот сейчас купальник купила. Я люблю плавать. Девчонки пошли в кафе, а я думаю: дай-ка загляну в магазин. И там такие купальники — восторг!
— У вас обеденный перерыв? — поинтересовался Сатирик.
— Нет. До перерыва еще час. Но разве в перерыв все сделаешь?
Сатирик потянулся рукой к карману, но жена предупредила:
— Если ты за блокнотом, то сейчас не время записывать. Блокнот ты не забыл. А вот книжку свою не взял, подарил бы Сильване. Слушай, Сильвана, у нас к тебе просьба…
Выслушав просьбу, сотрудница сказала:
— День сегодня, конечно, не приемный. Но я могла бы устроить вам встречу с моим начальником. Он сейчас у себя. И у него никого нет. Но лучше приходите в другой раз…
— А сейчас никак нельзя?
— Я говорю, можно. Но честно, не советую. За успех не ручаюсь. Видишь ли, Маша, он болеет за «Магнето». А вчера магнетовские футболисты с крупным счетом продули «Турбине». Переживает он, не в духе. Я в такие дни ему даже бумаги на подпись не ношу.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Сатирик.
— Сильвана, не обращай на него внимания. Это ему в голову пришла тема.
…Жена отправилась по хозяйственным делам, а муж пошел домой — за письменный стол. После двух часов упорной работы был готов рассказ о недостатках работы учреждений, и Сатирик побежал к редактору тонкого журнала.
Прочитав рассказ, редактор неодобрительно заметил:
— Сгущены краски. Черно очень. Что же, по-вашему, получается…
Когда Сатирик вернулся домой, жена спросила:
— Где был?
— В редакции. Показывал рассказ.
— И как?
— Есть тема: сатиробоязнь.
4. Зажмурив один глаз
…Сидел за столом Сатирик и сочинял сказку.
Это был уже немолодой Сатирик. С опытом. С биографией. Всякое было в его жизни. Кого-то бил он. Кто-то бил его. На внешности Сатирика последнее никак не отразилось. За исключением того, что глаза у него стали разные. Как у ангорского кота. Левый глаз — насмешливый, иронический, озорной. Правый — серьезный и строгий.
Зажмурит Сатирик правый глаз, смотрит одним левым и с упоением бойца, вступившего в схватку, пишет фельетон, рассказ или сказку. Остро бичует пороки. Выжигает, можно сказать, каленым железом. Приговаривает: «Очень хорошо! Так им — этим бюрократам, разгильдяям, карьеристам!..» А потам зажмурит левый, откроет правый; посмотрит и приговаривает уже совсем другое: «Как бы не поняли не так? Может, и напечатать не захотят… Может, за намек на кого поймут… Тут надо осторожно… Явление, конечно, нежелательное. С одной стороны. Но смотря как посмотреть. С другой стороны».
Когда Сатирик смотрел левым глазом, то писал; когда правым — то сам себя редактировал.