Я как раз поравнялась с гостиницей, задрала голову и посмотрела на решетку. Конечно, следует позвонить в дверь, все рассказать администратору и вызвать полицию… а потом до утра объясняться с ними. Поверят они в рассказ о ночных гостях или нет, еще вопрос, а вот мне мое поведение объяснить будет затруднительно. Полицейским оно покажется весьма странным, ведь для такого поведения у меня должны быть очень веские причины.
Я вздохнула, уцепилась руками за решетку и полезла наверх. Подняться оказалось даже легче, я достигла окна своей ванной и осторожно толкнула раму. Далее последовало несколько весьма неприятных минут, когда я подтягивалась, уцепившись за подоконник, и еще более неприятных, когда я спускалась с той стороны, хватаясь за все, что попадало под руку. На счастье, окно располагалось невысоко, и шею свернуть я вряд ли могла, даже если бы свалилась. Впрочем, тут с уверенностью никогда не скажешь. Отдышавшись, я умылась, нащупала полотенце и, держа его в руках, вышла из ванной. Ставни были закрыты, но темнота в номере не была абсолютной, предметы я различала, направилась к кровати, протянула руку к выключателю, думая, что надо проверить свои вещи после посещения гостя, и тут услышала за своей спиной:
– Не включай свет.
Я резко повернулась. В кресле, совсем рядом со мной, сидел мужчина. В первое мгновение страх пересилило удивление: как я его не увидела, не почувствовала его присутствие в комнате? Рука моя все еще тянулась к выключателю, наверное, поэтому мужчина сказал:
– Руку-то убери, меня это нервирует.
Только тут до меня дошло, что в отличие от тех двоих он говорит по-русски. Меня это отнюдь не успокоило, скорее наоборот. Все так запуталось… разозлилась и ляпнула:
– Вы кто?
– О господи, – пробормотал он со вздохом, точно сокрушаясь по поводу моей бестолковости. – Тебе, может, паспорт еще показать?
– Было бы неплохо, – подумав, ответила я.
Мужчина в кресле хихикнул, но тут же посуровел и заявил приказным тоном:
– Сядь и не вздумай дурака валять.
Я села на кровать и уставилась на его голову, силясь хоть что-то разглядеть, но вместо лица видела лишь расплывчатое пятно. Говорил он тихо, так что вряд ли я смогу узнать его по голосу, если вдруг нам доведется встретиться. Тут я подумала: довольно самонадеянно рассчитывать на такое, в смысле, с чего я взяла, что останусь жива после сегодняшней встречи? Эта мысль вызвала дрожь в конечностях, и я как можно увереннее заявила:
– Сейчас здесь будет полиция.
– Ладно врать-то, – отмахнулся он.
Это показалось мне обидным.
– Ничего я не вру.
– Брось, – опять хохотнул он. – Ты смылась через окно в ванной, потом носилась по улице… Этих типов выслеживала?
– Вам-то что до этого? – съязвила я, вновь осмелев.
– Между прочим, я задал тебе вопрос, а на мои вопросы надо отвечать. Причем сразу и без вранья. Я не всегда бываю добрым, а каким я бываю, когда злюсь, тебе лучше не знать.
– Слушайте, а вы кто? – пискнула я. – Я же не просто так спрашиваю.
– Не сомневаюсь. Я жду ответа на свой вопрос, заметь, жду терпеливо.
– Спасибо. Я забыла вопрос, – помедлив, сказала я, сообразив, что и в самом деле не в состоянии вспомнить, о чем он меня спрашивал.
– Ты следила за этими типами?
– Ага. Вы знаете, кто они?
– Догадываюсь.
– А мне скажете?
– Возможно. Если ты пойдешь мне навстречу.
– Пойду, – кивнула я.
– Ну, так что ты успела увидеть?
– Ничего. Подошла лодка, кажется, в ней был один человек, потом появился тип, кто был у меня в номере. Между собой они говорили по-немецки.
– Ты знаешь немецкий?
– Знаю.
– О чем они говорили?
– Один спросил, все ли в порядке, другой ответил, что меня не было в номере, вещи он проверил, но ничего не нашел. Вы случайно не знаете, что они искали?
– А ты?
– Нет, конечно.
– Серьезно? – Он опять хихикнул и покачал головой. – Плохо.
– Для кого? – насторожилась я.
– В основном для тебя. – Мужчина вздохнул. – Что тебе успел рассказать отец? – вновь посуровел он.
– Ничего. Вы можете мне не верить, но я понятия не имею, что происходит.
– Разумеется, поэтому ты сегодня ждала гостей, и они не смогли застать тебя врасплох, мало того, ты при появлении гостя не завизжала на весь отель, а смылась через окно с намерением его выследить.
– За что убили моего отца? – не выдержала я.
– Кто здесь, по-твоему, задает вопросы? – вздохнул он. – Твой отец заходил к антиквару при тебе?
– Да.
– И получил бумаги?
– Конверт. Это был конверт.
– И ты не проявила любопытства?
– Проявила, но отец сказал, что позже все объяснит. А когда его убили, конверта при нем не оказалось.
– Расскажи мне про убийство.
Я рассказала, удивляясь, что ни страха, ни даже волнения не чувствую. Мужчина в кресле выслушал меня молча, потом кивнул:
– Правдоподобно.
– Я не вру, – нахмурилась я. Примерно так и было, я не врала, просто недоговаривала, к примеру, не стала называть имя, которое сообщил отец: Макс фон Ланц. А ведь типы в лодке разговаривали по-немецки. Если они имеют отношение к убийству папы, тогда его предупреждение о том, что у нас есть враг, надо понимать буквально: враг, который желает и моей смерти, не больше и не меньше. Знать бы еще, чем я этому Ланцу не угодила.
– Допустим, – подал голос мужчина в кресле и вздохнул. – Час от часу не легче. – Он поднялся и шагнул к двери.
– Вы куда? – растерялась я.
– Дорогая, – дурашливо протянул он. – Я не против остаться, но, к сожалению, у меня дела. Порезвимся как-нибудь в другой раз.
– Вы мне ничего не объяснили… – начала я и вздохнула. Ситуация дурацкая, мне бы радоваться, что он уходит, а я вроде бы расстроена.
– А должен был? – спросил он, притормозив, я не могла видеть его лица, но точно знала: сейчас он улыбается.
– Наверное, нет. Но чисто по-человечески… вы же должны понимать, в каком я положении… – Последние слова я произнесла почти шепотом, мне так себя стало жалко, что я едва сдержала слезы.
– Ладно, не переживай. Никто тебя не тронет, я присмотрю.
– В каком смысле? – брякнула я.
– В буквальном. В окна лазить завязывай, сорвешься чего доброго.
Он открыл дверь и через мгновение исчез.
На месте я смогла усидеть всего несколько секунд, потом кинулась к двери. Гостиничный коридор был пуст, лестница терялась в темноте, только возле лифта светилась лампочка.
– Куда он делся? – пробормотала я, закрывая дверь. Конечно, он мог покинуть гостиницу, но почему-то мне казалось, что он где-то рядом, то есть он один из постояльцев. Загадок лишь прибавилось, нечего было и думать о том, чтобы уснуть.
Я легла, уставилась в потолок и вздохнула. Итак, мои худшие опасения оправдались: убийцы отца заинтересовались мною. Это немцы, по крайней мере говорили они по-немецки, а человека, которого мне следует опасаться, зовут Макс фон Ланц. Тут все сходится, кроме одного: какое к отцу могут иметь отношение эти самые немцы? Насколько я знаю, никаких дел в Германии у него никогда не было, а также никаких знакомых, интересов и т. д. Он ни разу туда не ездил, по крайней мере ни о чем подобном не упоминал, но умудрился нажить врага с немецким именем. Далее: этот русский, оказавшийся в моей комнате. Он-то откуда взялся, не в комнате, а вообще? Его интересовало, что папа успел мне рассказать. То же интересовало и немцев. Точнее, их интересовало, не успел ли он мне что-то передать, иначе парень не стал бы рыться в моих вещах. Тут я вскочила с кровати, включила свет и первым делом проверила наличие документов. Слава богу, все на месте. Я тщательно осмотрела свои вещи, вдруг подумав: что, если отец незаметно сунул мне в карман записку? Или еще что-нибудь? С этим повезло меньше, то есть совсем не повезло. Да если бы папа и оставил что-то, парень, что копался в моих вещах, непременно бы это обнаружил… Хотя, если русского он не знает, мог и не обратить внимания на записку. Знает или нет, осталось загадкой, но записки точно не было. Я пригорюнилась и вернулась мыслями к своему недавнему гостю. Не похоже, что он с немцами заодно. Если те двое имеют отношение к неведомому Максу фон Ланцу, то этот… Он наблюдал за мной, причем еще до появления немца, видел, как я вылезла в окно (или догадался), и следил за моими перемещениями на улице. Предположим, он тоже что-то искал в моих вещах. Поискал и шел бы себе с миром, но он решил меня дождаться и задать несколько вопросов. Его интересовало, при каких обстоятельствах погиб мой отец. То есть он об этом не знал? Следовательно, к убийству не причастен. Вилами по воде писано, но мне так спокойнее. Но, как и немцев, его интересовал конверт, а также что отец успел рассказать или передать мне. Что же такого особенного в этом конверте?