А ей есть. А она вновь смотрит на него, внимательно, пристально. Смотрит. Будто слушает, будто понимает. Словно не сам с собой он сейчас не пойми с чего говорил, а действительно ей рассказывал. И он опять слышит отголосок своей совести. Ощущает её лёгкие покусывание. Брысь! Он ничего ей не должен!
Или должен?..
***
Не должен! Никому он ничего не должен! Но несмотря на это, он таки принёс для неё нормальное платье. А ещё шерстяные чулочки, чтобы ноги не мерзли. Он даже туфли прихватил, но их скорее больше для виду. Влетел со всем этим добром в комнату и вновь обнаружил её на полу, у шкафа. Нравилось ей вечно на полу сидеть, и чего она в этом находила? А может, просто в других местах ей было неуютно? А тут вон сжалась комочком, забилась в уголок и сидит глазами сверкает. Призрак. Да, наверное, так. Но ведь всё равно не дело! Холодно! А потому он вновь на неё наругался. Да и не наругался, так, поворчал в очередной раз, попутно вытряхивая её из рубахи и облачая в платье. Ну вот. Совсем другое дело же! И подхватив на руки, пересаживает на кровать. Здесь сиди, дурёха! Всегда сиди здесь. Оно и мягче, и уютнее, и теплее. Поняла? И он бы ещё принёс. Много, различных, по случаю и без, на каждый день недели, всех цветов радуги. У них этого добра теперь навалом. Не жалко. Да только. Нет в ней никакого интереса к одежде, а он не маленькая девочка, чтобы каждый день в новое рядить.
И потому он таскает для неё вкусности с кухни. Когда больше, когда меньше. Так по-детски шаловливо и невинно. Не спрашивая, прихватывает, и уносит, пока никто не заметил. Да и чтобы никто не заметил. И вроде бы, он хозяин, и отчитываться ни перед кем не должен, но так интереснее. Наверное, он мечтал вот так таскать что-нибудь с кухни и с кем-нибудь этим делиться и есть втихаря. Но не было в его детстве ни кухни, ни кого-нибудь. А теперь есть. Есть она. И ей, кажется, всё это нравится. А разве может не нравится? Вкусно же! Вот так сидеть вместе и наслаждаться. Он ведь много из этого даже и ни ел ни разу. Она, скорее всего, тоже. Даже ждёт его. Всегда ждёт. И взглядом встречает. А это ведь так здорово, когда тебя ждут и встречают. Когда есть к кому возвращаться, а тебе рады. Нет, не рады, конечно. Да и не ждут, наверное. Просто такой небольшой обман. И это тоже по-детски. Детские желания, того маленького мальчика, который так хотел иметь семью. Маму, папа, пару братьев и, может быть, младшую сестренку. И заботиться о ней. Было бы здорово! Наверное. Но не было у того мальчика ничего. Да и мальчика того уже давно нет. Но есть он, а у него есть она. И он вполне может позволить себе этот жалкий обман. Может. Почему бы и нет? Да и она вполне может быть его младшей сестренкой. Глупой и беспомощной, о которой нужно заботиться. О ней ведь действительно надо. А ему не сложно. Ему даже нравится. Нравится думать, что теперь у него кто-то есть. Родной. Близкий. Почти семья.
И он рассказывает ей. Чего только не рассказывает. Когда пристроится опять на коленях, как тогда, возьмёт её ручку в свою и чертит на ладошке одному ему видимые узоры. Иногда просто мимоходом. А когда сзади подсядет, укроет объятиями своими, пристроит голову на плече и уже на бедре у неё чертит узоры, едва касаясь. А она и не возражает. Да и не позволяет он себе теперь большего. Зачем? В замке ведь действительно полно девиц, на любой вкус и цвет. И большинство из них итак не против под него лечь. Свои потребности он вполне и с ними может удовлетворить. А с ней, а с ней он просто будет отдыхать. Просто говорить. То мыслями какими-то поделится, то воспоминаниям предастся. Иногда страхи и опасения разделит. А она слушает всегда. Смотрит внимательно и слушает. И порой, он даже видит ответы в её глазах. И, наверное, жаль, что они ему лишь мерещутся. А может быть, так даже лучше. Зато и говорить можно обо всёх на свете. О чём угодно. Даже о самом сокровенном. О том, что они не расскажет никому. Только ей. И всё сказанное им утонет и растворится в синеве этих глаз.