И лодочнику — привидению —
Мы дали медную монету,
Когда в обратном направлении
Переправлялись через Лету.
* * *
От унылых, от ворчливых
Собеседников,
От зоилов и тоскливых
Привередников
Улети на тихий остров
Одиночества,
Где ответов и вопросов
Не захочется.
Улети от серых, скушных,
Раздражительных
В край веселых и воздушных,
Небожительных.
Вдаль веселые умчатся,
Ты останешься.
Одиночество — и счастье,
И пристанище.
Тишина большого поля,
Солнце раннее.
Пушкин… Да! «Покой и воля».
И молчание.
* * *
Полночный лунный снегопад,
И воздух — колкий.
Нам оборотни говорят,
Что люди — волки:
Они друг другу перегрызть
Готовы горло.
Грызутся, злобные, всю жисть,
Глаза их — свёрла.
Беда: я мирный человек,
Куда мне деться?
Два волка, навалясь на снег,
Грызут младенца.
По снегу лунному бежит,
Чернея, стая,
В сиянии светло дрожит
Слюна, стекая.
А я — ночную тишину
Не беспокою?
Но я не вою на луну.
Почти не вою.
* * *
Грачи по вспаханному полю
Шагали и качались мерно.
Они червей наелись вволю
И думали, что жить – не скверно.
А под землей лежали урны,
Большие амфоры — и кости,
На вазах нимфы и сатурны,
Сатиры, козлища и грозди.
Венки, кентавры и вакханки
На черепках… И череп, череп!
След человеческой стоянки,
Река Времен, далекий берег.
Пусть откопают их! Ночами
В блаженно-эллинское небо
Гляди бессмертными очами,
Как прежде, мраморная Геба!
* * *
Архитектура дивного закона!
О совершенство, мощь и торжество!
Над головою купол Пантеона,
Могучее величие его.
О каменные сферы Птолемея!
На фоне далей, пиний, площадей
Сферические стены Колизея
В прекрасной соразмерности частей.
И колоннада круглая Бернини —
Гармония объемов и пустот, —
А в галереях нежные богини,
И круглый мрамор в воздухе плывет.
Я остаюсь в Италии. И — баста!
Осуждена безвинно красота.
И мед полупрозрачный алебастра:
Как будто вечность в мире разлита.
* * *
Царский, имперским «кредитный билет».
Бледно-оливковый, чуть розоватый.
Старый: билету за семьдесят лет.
Он полутысячный. Вот я богатый.
Только империи более нет.
В рыцарском панцире Петр Великий.
Крест на короне. Двуглавый орел.
Шар: золотая держава… Престол
Кажется прочным. «Коль славен», и клики
«Царствуй!». И ворог еще не пришел.
Я с пятисотенной сразу бы к Яру.
Пляшут цыганки и льется «Клико».
Красное небо — наверно, к пожару.
Пару гнедых! — И огнистую пару
Кучер стегает… костлявой рукой.
Кучер безносый, пустые глазницы,
Мертвенный холод имперской столицы.
Поздно, прощай кутежи!
Прямо на кладбище, мимо больницы,
Finis, тужи не тужи.
* * *
— Полно, русский, пей вино! –
Эх, чайку бы! прямо с блюдца!
Нам советуют давно
Закруглиться и загнуться.
Политические страсти
Не улягутся никак.
Дай-ка, друг, сюда на счастье
Ту селедочку. Вот так.
Да, «черна неправдой черной»!
Я «с меча сдуваю пыль».
Политической платформой
Разбужу степной ковыль.
Очень родину люблю!
И сейчас, напившись чаю,
Я к родному ковылю
Молодцом проковыляю.
А совсем перед концом,
Перед тем как возродиться,
Не мешает подкрепиться
Малосольным огурцом.
(«Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок».)
* * *
Примите сердечный привет
Рассвет и закат!
Пожалуй, бессмертия нет,
А есть — листопад.
Но листик, засохший, мечтал
О райском тепле,
О том, чтобы подал во мгле
Архангел сигнал.
Шумит широко водопад,
Милее — фонтан:
В края Гесперид и Плеяд
Фонтан устремлен.
Снежинки, не падайте вниз!
Попробуйте вверх!
Лети к облакам, кипарис,
Где свет не померк!
Где месяц под крик петухов
Висит? Наверху!
Соседка сварила уху
Из трех пастухов.
Сияет большая звезда
С обоих концов.
Забавно, что дети всегда
Моложе отцов.
Я завтра поеду в Ливан.
Мерси, я здоров.
Пишу детективный роман
Из жизни грибов.
* * *
А луна-то криворога,
А лунатик — молод, пьян.
Здравствуй, лунная дорога,
Голубой Афганистан!
Вот светает, золотеют
Горы в розовом огне.
Минарет напоминает
Сбитым боком о войне.
Здравствуй, Ваня или Вася,
Упадут в бою бойцы,
Красным кровушка окрасит
Голубые изразцы.
Мертвый мальчик в темных ранах.
Убиваясь, плачет мать.
На коврах темно-багряных
Русской крови не видать.
Капли алые на розе
Сохнут. Кто отдал концы?
Мальчика везут в обозе
Мусульманские бойцы.
Ждут у полевой больницы
Новгородец и казах.
Видят длинные ресницы
Смуглой девушки в слезах.
* * *
Нам говорили нежные японки
«Охайо!» или «Домо аригато!»,
Что значит «С добрым утром!» и «Спасибо!