Когда все закончилось, Терцев отдраил люк. Оглядел с высоты картину учиненного побоища. Все пять танков роты стояли вдоль дороги, развернув стволы орудий в сторону леса, к которому двигалась колонна. Напротив молотила на холостом ходу машина Малеева, по самую башню забрызганная грязью и кровью. Через открытый водительский люк был виден Ветлугин. Сидевший за рычагами сержант пил что-то горячее из дымящегося трофейного термоса, подобранного на дороге, наскоро перекусывая сухарями. Сам старший лейтенант выбрался на шоссе и присел на корточки рядом с раненой лошадью. Животное лежало у обочины, бока его вздымались от прерывистого дыхания. Оно выгибало длинную шею и время от времени безуспешно пыталось подняться, судорожно ударяя передними копытами по замерзшей земле. Малеев погладил лошадь по голове, достал из кобуры пистолет и вложил животному в ухо. На дороге прозвучал последний одинокий выстрел. Встретившись глазами с Малеевым, капитан Терцев кивком указал ему на башню и сам спустился в боевое отделение. По рации прозвучали очередные распоряжения для танков роты…
Остановились в перелеске. Терцев сверился с картой. Впереди должна была быть река и еще одна дорога вдоль нее. Выслали разведку пешим порядком проверить проходимость пологих косогоров, чьи скаты были наполовину занесены неглубоким снегом. Через полчаса разведчики вернулись, доложив, что местность впереди вполне доступна для движения танков. Все машины исправны. Горючего в баках оставалось еще более чем на две трети. Орудийные боеукладки почти нетронуты, боекомплекты к пулеметам израсходованы наполовину. Капитан посмотрел на небо – было пасмурно, облачность низкая. Занимался новый день. Нужно было продолжать выполнять задачу. Терцев отдал приказ на движение.
Они заметили друг друга одновременно. На открывшемся после косогора изгибе дороги стояли немецкие танки и самоходки. Как раз около десятка. Вероятно, те самые.
«Викинги», – мелькнуло в голове у Терцева. Он приник к триплексу.
Противник стремительно развернулся веером и без выстрела пошел на них в атаку. Расстояние до появившихся на косогоре «тридцатьчетверок» быстро сокращалось. Понимая, что у них остаются секунды, Терцев приказал роте остановиться. Наступавшего снизу противника было отлично видно. В принципе, опытным экипажам и нужны были только эти несколько секунд, чтобы осмотреться. Они еще успели проверить связь, перед тем как перевести радиостанции во всех машинах, кроме командирской, «на прием». В шлемофоне привычно раздались позывные и уставные фразы: «Слышу хорошо».
– Бронебойными. С коротких. Нумерация целей слева направо, – переключившись на передачу, распорядился капитан.
– Понятно, командир, – весело отозвался в наушниках Малеев. – Как обычно.
И бросил свое неизменное:
– Пошли, смертнички!
Их ругал за это комбат, требовал прекратить засорять эфир, после называл это суевериями. А потом махнул рукой – мол, делайте, что хотите. Так или иначе, но в роте Терцева крепко прижились эти две фразы, неизменно произносимые по рации перед каждым боем. Ритуал, суеверие – кто знает? Но им отчего-то было это необходимо. Уже и не вспомнить, где и когда это повелось. Но не особо веселая реплика Малеева, произносимая со свойственным только ему задорным цинизмом, приносила до сих пор им удачу. Впрочем, на эту реплику должен был последовать ответ.
– Раньше смерти не помру! – спокойно и уверенно прозвучал в эфире голос второго командира взвода.
– Огонь! – скомандовал Терцев.