— А чего вы ожидаете? Ее наверняка отравили! — ответил Руарт. То, что случилось в следующий момент, было ужасно. Руарт уселся на веревочное ограждение и затрясся — не так, как встряхивается птичка, чтобы почистить перышка, а как могла бы она дрожать, если бы плакала. Мы обменялись беспомощными взглядами.
— Слишком поздно… — сказал Руарт, когда справился с собой. — Теперь ей уже никогда не удастся избавиться от скверны…
Все мы растерялись. Мне трудно было примириться с мыслью, что я, возможно, потеряла свою единственную подругу, и потеряла ее так ужасно; Тор, я знаю, восхищался Флейм — он ведь видел, с каким мужеством она боролась с дун-магией и победила ее в себе ценой потери руки; Дек Флейм обожал, а Гилфитер… думаю, она ему нравилась, только он это скрывал, зная, что она любит Руарта. Поэтому я удивилась, когда обнаружилось, что он единственный сохранил самообладание и, более того, успел все обдумать.
— Не стоит отчаиваться, Руарт, — мягко сказал он. — Кто знает, что случится с Флейм, когда Мортред умрет? Мы как раз начинаем узнавать кое-что об исцелении, чего раньше не знали. Может быть, если нам удастся собрать вместе многих силвов-целителей…
— Это значит, что придется отдать Флейм хранителям, — возразил Руарт. — Острова Хранителей — единственное место, где много силвов.
Я перевела его слова Тору, и тот ворчливо сказал Гилфитеру:
— Флейм сочла бы, что лучше умереть, уж можешь мне поверить.
Гилфитер нахмурился.
— И это говорит священнослужитель, который собирается вернуть Флейм на Цирказе?
— Это не то же самое, что вернуть ее отцу. Менодиане даже и не думали никогда о том, чтобы помогать насилию, принуждению ее к ненавистному браку.
Я поспешно вмешалась, прежде чем спор разгорелся в полную силу.
— Сначала нам нужно ее освободить. Вот этим и давайте займемся.
— Ладно, — согласился Гилфитер. — Прошу прощения. — Он снова повернулся к Руарту. — Она с тобой совсем не разговаривает? — Руарт покачал головой. — А угрожает? Рассказала она про тебя Мортреду?
Руарт снова помотал головой.
— Тогда еще есть надежда. Она хоть что-то хранит в себе. Руарт, мы как-нибудь доставим ее на свой корабль и постараемся вылечить. Должен же быть способ…
Руарт посмотрел на Кела, и глаза его сурово блеснули.
— Сначала, — сказал он, — вы должны будете отобрать Флейм у Гетелреда и экс-силвов, которые ее окружают. Как вы собираетесь этого добиться?
Тор повернулся ко мне.
— Гхемфы нам не помогут? — спросил он.
Я пожала плечами.
— Они совершенно ясно дали понять: им вовсе ни к чему, чтобы жители островов неожиданно узнали, что гхемфы способны на убийство. Одно дело — прийти нам на помощь посреди Плавучей Заросли на глазах только у нескольких бывших силвов и обращенных в рабов крестьян… Гхемфы могут помочь мне или, возможно, тебе, Тор, если мы окажемся в опасности, но не станут открыто вступать в битву. Да и Флейм им безразлична.
Дек разочарованно вздохнул.
— А я-то считал их нашими защитниками! Вроде тех драконов, о которых поется в старых балладах…
Я недовольно посмотрела на него и заставила замолчать.
— Пошли дальше, — сказал Кел. — Нужно поговорить с владычицей. — Он посмотрел на Руарта. — Хочешь, садись на меня.
Дастелец ничего не ответил, но взлетел на плечо Келу, и они двинулись вверх по тропе.
Мы с Тором переглянулись.
— Нам нельзя потерять ее, Тор, — прошептала я. — Просто нельзя.
Тор промолчал, и печаль в его глазах чуть не разбила мне сердце. Он двинулся следом за Келом с Руартом, и я тоже потащилась за ними. Настроение у меня было хуже некуда. Тор думал, что Флейм уже не помочь… Всего один шаг отделял нас теперь от решения: Флейм должна умереть. «Блейз, не позволяй мне остаться в живых — такой, — сказала она когда-то. — Обещай!» В тот раз мне удалось ее спасти ценой потери руки, но обещание я ей дала, и она мне верила.
У городских ворот нужно было заплатить еще одну пошлину — по десятой части сету с каждого. Только после этого мы оказались в столице.
Все здесь было выстроено из камня; каждое здание с плоской каменной крышей имело общие стены со своими соседями; незастроенными оставались лишь бесчисленные мощенные камнем улочки, извилистые и такие узкие, что лишь ветер мог свободно гулять в них, как высокая приливная волна. Здесь не было растений, не было открытых пространств — ничего, кроме домов и улиц, раскинувшихся от одного края острова до другого. Маленькие лишенные стекол окна располагались высоко в стенах, так что сквозь них нельзя было разглядеть, что творится внутри; обитатели тоже не могли выглянуть наружу.