— Да.
— И тут нет ничего плохого, потому что она занималась дун-магией?
Мой вопрос удивил Арнадо.
— Конечно. Мы не можем обращаться с ними как с обычными людьми. Если бы мы стали ждать, пока они проявят свою истинную природу, они успели бы своими заклинаниями посеять смуту и многих погубить. Мы должны наносить удар первыми. Тебя же ведь это не смущает, а, Блейз?
— Нет, — сказала я, — конечно нет. — Так оно тогда и было. Да и вообще, необходимость убивать тревожила меня мало, пока мне не пришлось убить человека, который что-то для меня значил, пока не пришлось убивать дун-магов, которые были раньше силвами… Однако это случилось только через семнадцать лет.
Я продолжала выполнять подобные задания Совета и Датрика, и не все они были такими же простыми. Иногда я сопровождала Арнадо, иногда других силвов. Несколько раз на меня нападали дун-маги, а однажды на Спаттах меня схватила за убийство стража. Мне было всего тринадцать, и убийство совершила не я — оно было делом рук хранительницы, которую я сопровождала, — большой дряни по имени Фьеста. Как только меня схватили, она укрылась на корабле хранителей, предоставив мне выкручиваться, как сумею. Могло случиться, что я до сих пор гнила бы в темнице, если бы не капитан корабля: он настоял, чтобы Фьеста отправилась меня выручать, и послал двух матросов проследить, чтобы она это сделала. Я, видишь ли, раньше плавала на его корабле, и капитан был ко мне неравнодушен.
Освободить меня с помощью силв-магии было нетрудно: несколько иллюзий, чтобы отвлечь стражников, пока Фьеста добывала ключ от моей камеры, потом еще несколько иллюзий, чтобы скрыть наше бегство… Всю обратную дорогу Фьеста была в ярости из-за того, что капитан унизил ее, заставив прийти мне на помощь, из-за того, что я позволила себя поймать, из-за того, что ее репутация пострадала по вине девчонки-полукровки.
Когда мы вернулись в Ступицу, она отомстила мне: сообщила фанатикам-силвам о полукровке, чья плодовитость в будущем угрожала чистоте крови островитян, если они не примут меры…
Я пообещала убить ее за это. (Должно быть, она приняла мои слова всерьез, потому что вскоре попросила перевести ее из Ступицы в Сегорн на Оси. Я всегда горячо желала, чтобы она до конца жизни постоянно оглядывалась через плечо, боясь увидеть меня.) Все еще истекая кровью после жестокой операции, испытывая боль от клейма, я бросилась к Датрику. Не знаю, чего я ожидала. Сочувствия? Симпатии? О Великая Бездна, до чего же я была наивна! Все, что он мне сказал, — это что он сам собирался вскоре позаботиться о моей стерилизации. Может быть, он намеревался сделать это более гуманно, с помощью силв-магии избавив от боли, но в его планы никогда не входило позволить мне сохранить способность к деторождению.
В тот день умерли последние иллюзии моего детства… хотя настоящего детства у меня никогда не было.
Через неделю я сбежала, рассчитывая навсегда расстаться и со службой Совету, и с островами Хранителей. Видеть снова Датрика мне не хотелось.
Я пробралась на баржу, перевозившую уголь из Ступицы на архипелаг Ксолкас. Конечно, меня скоро обнаружили, а раздосадованный капитан заставил меня, чтобы оплатить проезд, работать не разгибая спины. Меня высадили на одном из островов Ксолкас — каменной глыбе, торчащей из моря, словно рябой фаллический символ, — и тут-то я сразу узнала, как живется полукровке без денег и без покровительства хранителей.
Я перебиралась с острова на остров, всегда надеясь, что следующий окажется гостеприимнее предыдущего, и каждый раз разочаровываясь.
Когда я попала в главный город архипелага, власти наконец решили выслать меня и посадили на шлюп, идущий на острова Брет. Дела там у меня пошли ничуть не лучше. Некоторое время меч обеспечивал мне безопасность, но потом и его украли, пока я спала. Голод и отчаяние заставили меня воровать. Я все глубже опускалась на дно, вечно прячась от стражников, вечно в поисках убежища. Кончилось это тем, что однажды ночью, когда я уснула, на меня напал какой-то подонок и изнасиловал. Я убила его, когда он по неосторожности уснул со мной рядом. Это был первый человек, которого я убила, и я видела в этом справедливое возмездие. Я даже не узнала, кто он был такой.
Забрав его кошелек, я покинула город. Через несколько дней, добравшись до небольшого порта, я договорилась с вонючим капитаном вонючего рыбачьего баркаса о том, что он отвезет меня на Фен. Цена была высока, но я ее заплатила: всю дорогу до Фена я спала с ним. Я чувствовала себя грязной, как пескожил в прибрежной тине, грязной и изнутри, и снаружи; мне казалось, что я никогда снова не стану чистой.