До тех пор, пока был жив Султан Ахмад мирза, Шахибек хан находился среди мулазимов Абдал'али тархана. Когда [Султан Ахмад] мирза и Абдал'али тархан почти одновременно предстали перед неизбежным для созданий [Аллаха], Шахибек хан ушел в Туркестан и старался снискать расположение Султан Махмуд хана. Хан, насколько было возможным, не жалел для него помощи и поддержки, так что с помощью хана Шахибек хан взял Бухару и Самарканд, и его войско с двухсот — трехсот [человек] дошло до пятидесяти тысяч и, возможно, даже до шестидесяти тысяч. С того времени, как он ушел в Туркестан, сила его при поддержке Султан Махмуд хана день ото дня увеличивалась, и каждый стоящий человек из султанов, /95а/ эмиры и прочие люди Абу-л-Хайр хана, скитающиеся по степям Дашт-и Кипчака, присоединялись к нему везде, куда он доходил.
После захвата Самарканда и Бухары он стал помышлять об устранении своего покровителя, и покровитель оказался беспомощным перед покровительствуемым. Когда известие об этом дошло до Алача хача, он прибыл из Моголистана на помощь брату. Краткое описание этого приведено раньше — как Шахибек хан взял в плен хана и отпустил. Он отколол, сколько смог, людей от войска ханов, и к его узбекскому войску прибавилось тридцать тысяч моголов. [Стих]:
[Шахибек хан] возвратился из Ташкента и, не задерживаясь в Самарканде, отправился на Хисар и осаду Балха, как уже было упомянуто. Проведя зиму 909 (1503 — 1504) года в осаде Балха, в начале весны он прибыл в Самарканд и один-два месяца провел в степях Самарканда, [затем] поводья завоевания стран он направил в сторону Андижана.
В первый год, когда он захватил хана, он не занялся Танбалом и Андижаном, потому что самым важным [тогда] считал устройство дел Ташкента. Вместе с тем Шайх Байазид еще до завоевания [Ташкента], чтобы услужить [Шахибек хану] без задержки поспешил встретить его, выразив разными способами свое доброжелательство. От имени Танбала он также согласно обстоятельствам выразил доброжелательство. В тот год [Шахибек хан] удовлетворнлея этим и вернулся. Когда он успокоился насчет Ташкента и моголов, он обдумал все о хисарцах и хорасанцах и решил прежде всего успокоиться в отношении Андижана и Танбала и спокойно направиться [затем] на завоевание Хисара и Хусрау шаха, что должно было послужить началом на пути в Хорасан.
Когда [Шахибек хан] прибыл в Маргелан, который является одним из важных мест Ферганы, Танбал оставил все крепости Ферганы и сосредоточил [силы] в Андижанской крепости. Когда известие об этом дошло до Шахибек хана, здравомыслящие люди сказали ему, что сосредоточение его [войска] в одном месте облегчило нам дело. /95б/ Они тотчас же быстро пустились в путь и решили, что [Танбал] засядет в крепости, и Шахибек хан сам лично будет осаждать ее, а все остальные султаны устроят набег на окрестности Андижана, пограбят их, захватят их крепости и людей, разрушат их и вернутся. А когда они придут на следующий год, то [окончательно] искоренят их. Однако рука предопределения схватила Танбала за воротник жизни и погнала вперед. Так он вышел из Андижанской крепости с намерением сразиться в открытом поле. Танбал вышел с десятью тысячами человек. Когда прибыл Шахибек хан, от обилия войска глаза у людей Танбала засыпало пылью. До того, как они добрались обратно до крепости, много людей достигло милости [Аллаха] от острого меча, а Танбал с братьями, разбитые, бежали и укрылись в крепости. Было решено в тот год только разрушить его вилайат и вернуться, чтобы на следующий год облегчить дело, а [Танбал] сам шел навстречу, беде. Дело, которое было отложено на следующий год, решилось в сорок дней. Когда Шахибек хан увидел, что небольшое количество разрозненных людей от страха за свою жизнь укрылось в крепости, он крепко взялся за дело и усилил осаду.
После разгрома в Каратегине мой отец ушел оттуда и находился среди чагираков. Всего удивительнее то, что хотя [Танбал] слышал о скором прибытии Шахибек хана, он, вместо того, чтобы заняться подготовкой к сражению с Шахибек ханом[569], пошел против моего отца к чагиракам. Чагираки заключили союз с моим отцом и укрепились в ущелье Туруксаран[570]. Подошел Танбал и три дня подряд завязывал тяжелые бои. Мне довелось слышать от отца, который говорил: “На третий день я смог сохранить себя, благодаря сотням ухищрений, а когда наступила ночь, я крепко задумался: что будет, если [Танбал] опять завяжет бой? Все пригодные к делу люди погибли или ранены, больше людей не осталось. Что же будет завтра? Когда наступил день, в сильном страхе мы посмотрели с вершины горы и увидели, что войско [Танбала] отрядами и группами поспешно уходит. Нас охватили беспредельная радость и веселье. /96а/ Мы тотчас же отправили вниз некоторых людей, которые не были[571] ранены, а если и были, то рана их была несущественна, и они привезли одного человека. Он рассказал, что в полночь прибыл человек [с известием], что Шахибек хан подошел к Канд-и Бадаму и по этой причине [Танбал] поспешно ушел. От этого известия мы вновь обрели жизнь и бесконечную радость и тотчас же послали человека к Шахибек хану [сообщив], что из-за превратности судьбы мы скитаемся к этих местах, а когда получили известие о прибытии хана, то как будто бы жизнь вселилась в нас. Какой бы ни последовал в отношении нас указ, которому повинуется весь мир, он будет нами выполнен. Этот человек прибыл на второй день осады Андижана, тут же был принят, и [Шахибек хан сказал ему]: “Пусть он отправляется к нам как можно быстрее, мы мечтаем и больше всего желаем видеть его. Хотя не следовало бы идти, и страх был велик, но, заботясь о своих интересах и настроив себя на лучшее, я отправился в путь. <Когда я увидел хана[572], он пошел мне навстречу с глубоким почтением и уважением, удостоив меня разных царских милостей, и объявил всем султанам и эмирам, что Мухаммад Хусан гураган де — наш гость, и все оказывайте ему гостеприимство.