Дженис кивнула в сторону виллы на другой стороне улицы:
— Мама сейчас утешает Тоби. С бедным мальчиком так плохо обошлись! Но вероятно, все матери таковы.
— Да, — глубокомысленно произнес дядя Бен.
Дженис поднялась со стула.
— Ева, — горячо заговорила она, — я вела себя почти так же скверно, как Тоби. Но я очень сожалею. Пожалуйста, поверь мне!
Пробежав через сад и по дорожке, Дженис скрылась за виллой. Дядя Бен медленно встал.
— Не уходите, — попросила Ева.
Но дядя Бен не обратил на нее внимания.
— А я ни о чем не сожалею, — задумчиво промолвил он. — Для вас все к лучшему, если вы понимаете, о чем я. Вы и Тоби? Нет. — Дядя Бен смущенно отвел взгляд, но снова посмотрел на Еву. — Я смастерил для вас модель корабля. Думаю, вам понравится. Покрашу и пришлю вам. До свидания. — И он заковылял прочь.
Ева Нил и Дермот Кинросс долго сидели молча, не глядя друг на друга. Первой заговорила Ева:
— То, что вы сказали вчера, — правда?
— Что именно?
— Что завтра вы возвращаетесь в Лондон?
— Да, я должен вернуться рано или поздно. Вопрос в том, что вы намерены делать.
— Не знаю. Дермот, я хотела…
Он прервал ее:
— Только не говорите снова о чертовой благодарности!
— Не стоит так из-за этого сердиться.
— Я не сержусь, а только стараюсь, чтобы вы выбросили мысли о благодарности из головы.
— Почему? Почему вы сделали все это для меня?
Дермот подобрал пачку мэрилендских сигарет и протянул ее Еве. Она покачала головой, и он зажег одну для себя.
— Ребяческая выходка, — сказал Дермот. — Вы сами отлично все знаете. Как-нибудь, когда вы успокоитесь, мы можем поговорить об этом снова. А пока что я снова спрашиваю, что вы собираетесь делать.
Ева пожала плечами:
— Не знаю. Я думала собрать пожитки и уехать на время в Ниццу или Канн…
— Вы не можете так поступить.
— Почему?
— Потому что это невозможно. Наш друг Горон был абсолютно прав в том, что говорил о вас.
— Вот как? И что же он обо мне говорил?
— Что вы угроза для общества и что никто не может предсказать, в какую передрягу вы угодите в следующий раз. Если вы отправитесь на Ривьеру, вам встретится очередной охотник за красивыми и богатыми женщинами, убедит вас, что вы влюблены в него, и… Ладно, не будем повторяться. Нет, вам лучше вернуться в Англию. Конечно, вы и там не будете в безопасности, но, по крайней мере, найдется кому за вами присмотреть.
Ева задумалась.
— Вообще-то я думала об Англии, — сказала она. — По-вашему, я надрываю сердце из-за Неда Этвуда?
Дермот вынул сигарету изо рта. И прищурился. Он долго смотрел на Еву, потом стукнул кулаком по подлокотнику стула.
— Это практическая психология, — сказал он. — Но полагаю, вы способны понять, Я не убивал этого парня. «Ты не убий, но не старайся больше, чтоб оставался он в живых подольше».[17] Конечно, я подтолкнул его к гибели. Если бы я не поторопился и он выздоровел, с этой задачей справилась бы гильотина. Впрочем, указанный аспект меня волновал мало… — Его лицо помрачнело. — Тоби Лоз никогда ничего для вас не значил. Вам было одиноко, вы скучали и хотели на кого-то опереться. Такой ошибки вы больше не совершите — я намерен об этом позаботиться. Если бы свадьбе не помешала мелочь вроде убийства, ее бы предотвратило что-нибудь еще. Но Этвуд — другое дело.
— Вот как?
— Парень по-своему любил вас. Не думаю, что он притворялся, говоря о чувствах. Хотя это не мешало ему использовать вас для своего алиби. Меня интересует, произошли ли перемены в вас. Этвуды этого мира опасны во всех смыслах слова.
Ева сидела неподвижно. Ее глаза влажно сияли в темнеющем саду.
— Я не возражаю, что вы думаете за нас обоих, — сказала она. — На самом деле я даже рада этому. Но я не хочу, чтобы вы думали обо мне то, что думала семья Лоз. Пожалуйста, подойдите на минуту сюда…
Месье Аристид Горон, префект полиции Ла-Банделетт, шел по рю дез Анж, коротким, но величавым шагом, снова напоминающим походку Великого монарха. Выпятив грудь, он помахивал тростью и был доволен собой и всем миром.
Ему сообщили, что ученый доктор Кинросс пьет чай с мадам Нил в заднем саду ее виллы. Он, Аристид Горон, собирался информировать их, что дело Лозов удовлетворительно завершилось.
Месье Горон широко улыбался. Дело Лозов пошло на пользу репутации полицейского департамента Ла-Банделетт. Освещать его прибыли репортеры и фотографы из самого Парижа. Префекта озадачил отказ доктора Кинросса упоминать его имя в связи с расследованием и, особенно, фотографироваться. Но если слава должна кому-то достаться… что ж, не стоит разочаровывать публику.
17
Строки из стихотворения английского поэта Артура Хью Клафа (1819–1861) «Позднейшие десять заповедей».